– Стало быть, вы незаконнорожденная? – наконец прервала молчание миссис Бэнкс, пристально глядя на Мэри.

– Нет, – ответила девушка, – я родилась в законном браке и переехала сюда после смерти матушки. – Она не знала, что еще сказать, и, не желая вдаваться в подробности, сменила тему: – Я из Шотландии, а мисс Кэтрин – из Хартфордшира. Мы познакомились в дороге и плыли вместе на корабле.

Мать и дочь вежливо кивнули. Снова возникла пауза. Говорить было не о чем.

– А как ваше имя? – спросила Кейт, разглядывая давно вышедшее из моды, по лондонским меркам, серое платье мисс Бэнкс и ее слишком скромную, будничную прическу. Похоже, ей от природы достались волнистые волосы; так зачем было портить свою и без того неяркую внешность, убирая их в безвкусный пучок? И этот корсет, превращающий ее в такую же палку, как миссис Бэнкс, без малейшего намека на приятные мужскому глазу округлости... Пожалуй, с такими нарядами и прической бедняжка нескоро сумеет найти свое счастье.

– Меня зовут Кандида, – словно прочитав ее мысли, с вызовом ответила девушка, – в честь святой Кандиды Английской, в день памяти которой я родилась[2].

Кэтрин едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Имя у девушки оказалось еще более нелепым, чем ее платье. К тому же, насколько она помнила, в книгах по естествознанию этим именем на латыни называли то ли дрожжи, то ли грибы.

– Я помолвлена с мистером Робертом Айвором, – добавила мисс таким тоном, будто сообщала о полученном ею наследстве в сто тысяч фунтов. И тут же поинтересовалась: – А с кем помолвлены вы?

Кейт недоуменно заморгала, пытаясь осознать услышанное. Потом повернулась к Мэри – та кивнула, подтверждая слова мисс Бэнкс.

– Ни с кем, – слегка растерялась она.

– В вашем возрасте давно пора выйти замуж или хотя бы обзавестись женихом, – с усмешкой проговорила Кандида, но Кейт уже оправилась от полученной новости и рассмеялась:

– В моем возрасте? Мне всего двадцать! Да, в начале сентября исполнится двадцать один, но все равно я еще слишком молода для замужества. К тому же на свете много других, не менее важных и интересных вещей, которыми может заняться свободная образованная женщина.

Миссис и мисс Бэнкс ошеломленно переглянулись. Но, к сожалению, им так и не удалось узнать, чем собирается заниматься Кэтрин вместо замужества, потому что вошел повар и сообщил, что обед готов. Гости поднялись и проследовали в столовую.

Тут планы Мэри и начали рушиться. Во-первых, несмотря на заранее распределенные места, Кандида Бэнкс самовольно уселась напротив Роберта, туда, где должна была находиться Кейт, и подруге пришлось сесть в стороне, рядом с Чарлзом. А во-вторых, пока все рассаживались, пришел дворецкий и стал о чем-то говорить с губернатором и доктором Норвудом, после чего Стейн повернулся к гостям и с сожалением произнес:

– Дамы и господа, прошу прощения, но меня срочно вызывают в госпиталь и я вынужден вас покинуть.

Мэри, сидевшей во главе стола на правах хозяйки, оставалось только смотреть, как он уходит, тяжело опираясь на трость, а Чарлз, пользуясь случаем, перебирается на его место. Разочарованию девушки не было предела, однако она взяла себя в руки и распорядилась, чтобы подавали суп.

Обед был великолепен. Помня о нелюбви Кэтрин к рыбе, Мэри постаралась, чтобы на столе рыбных блюд было как можно меньше. На первое гости отведали морковный суп и устриц в соусе, затем принесли вареную индейку и котлеты из баранины, после второй перемены на столе очутились фруктовый салат, сыр и сладкий пудинг. Мужчины ухаживали за дамами и вели неторопливые беседы, дамы больше слушали, хотя Кейт не упускала возможности высказать свое мнение по тому или иному поводу. Мэри переживала, что отца это будет раздражать, но губернатор, напротив, с удовольствием слушал рассуждения девушки и порой находил ее доводы весьма разумными. Вот кого Кэтрин явно раздражала, так это мисс Бэнкс, которая безуспешно пыталась привлечь внимание Роберта. Увы, молодой капитан с большим интересом смотрел на индейку и устриц, чем на собственную невесту.