– Паша! – Катя так громко рявкнула на сына, что Рей, сидящий радом с ней, вздрогнул и потёр висок. Впрочем, никто, кроме меня, не обратил на это внимания. Сам Рейнард бросил мимолётный взгляд на Рому и снова уткнулся в тарелку.

– Что Паша-то опять? Я правду сказал! Что в этом стыдного? Я сам когда-то был влюблён в Таю и даже не скрываю этого. Первая любовь – она, знаете ли, навсегда запоминается, потому что не сбывается.

– Обалдуй, честное слово... – закатила глаза его мать.

– У тебя помело, а не язык, – красный то ли от злости, то ли от стыда, Рома толкнул Пашу локтем в бок.

– Зато без костей! – тот ни капли не обиделся и, кажется, даже развеселился. – Ты, Рейнард, тоже смотри не влюбись.

– Павел, господи, что ты несёшь? – Катя.

– А что я такого сказал? – он посмотрел на наши осуждающие лица и отмахнулся. – Ладно, ладно, можете закидать меня тапками, – и уже лично мне: – Что-то в тебе такое есть, что люди тебя любят.

– Ему, – я кивнула на Рея, – это не грозит.

– Почему? – не поверил Павлик.

– Просто знаю. Давай уже закроем эту никому не приятную тему, – ответила я. Не говорить же парням о нетрадиционной ориентации Рея. В России не слишком лояльны к меньшинствам.

Зато подопечный вопросительно на меня посмотрел, но промолчал и вскоре вернулся к трапезе.

– Я пойду, – первым из-за стола встал Рома и на прощание обратился ко мне: – Тай, извини за этот балаган.

– Всё нормально, – улыбнулась я. – Пока!

Катя с Пашей тоже встали, чтобы убрать со стола.

– Идём, Рей? Хочешь, сделаю тебе ванну? – на привычном ему английском спросила я.

– Хочу просто лечь, – он сидел, подпирая рукой голову и прикрыв глаза.

– Хорошо.

Самостоятельно подняться он не смог.

О том, что наступил кризис, я догадалась без слов.

– Тай, помочь? – Паша тоже заметил состояние Рея.

– Можешь отнести его в спальню? Ему совсем нехорошо, – я придерживала Рейнарда за плечи, не давая ему свалиться со стула.

Паша, которому сил теперь было не занимать, отнёс больного на кровать.

– Если понадобится помочь – зови, ладно? – сказал мой бывший подопечный.

– Спасибо. Ночь предстоит долгая. Простите, если помешаем вам с мамой спать, – ответила я.

Дверь за Пашей закрылась.

Рей начал царапать отсутствующими ногтями свой череп и стонать.

– Сейчас, сейчас, прислушайся к моим прикосновениям. Чувствуешь?

– Не могу... – он не затих, как это обычно бывало. Напротив, его выгнуло дугой, затем он с жутким воплем рухнул обратно.

Попытки сделать ему массаж или поставить капельницу провалились. Рей метался по постели, как чумной, и мне казалось, что вся деревня сейчас сбежится на его вой.

Всё, что я могла, – гладить его, обнимать и успокаивать.

Ближе к рассвету, когда Рей выбился из сил и затих, у него начался бред:

– Я не хочу умирать, Тайна! Не дай им забрать меня!

– Кому?

– Им... Их так много... – он показал рукой в тёмный угол комнаты.

– Не позволю. Ты в безопасности. Никто тебя не тронет.

– Тай... Тай... Не уходи... Не отпускай меня...

– Я с тобой. Ничего не бойся. Я здесь.

– Не вижу... Ничего не чувствую... – из последних сил после адовой ночи стонал он.

– Ты устал. Поспи. Наберёшься сил, и тебе станет лучше.

– Нет... Я умираю... Тело немеет... – Рей дышал тяжело и надрывно.

От его слов я испытала ужас. Словно это я сейчас лежу на его месте и умираю.

А вдруг это и правда смерть? Её симптомы мне знакомы, и несколько раз я наблюдала, как жизнь покидает истерзанное болезнью тело.

Трясущимися руками я гладила Рейнарда по голове, по лицу, и впервые не знала, что делать дальше. Массаж не помог, а Рей всё глубже проваливался в небытие.