– Не планировал... – нервишки у меня после адовой недели расшатались, но я заставила себя успокоиться и ответила: – А придётся дожить. Между прочим, двое моих подопечных выздоровели в этой одежде, – о том, что эти вещи когда-то принадлежали покойному супругу бабы Веры, бывшей хозяйки этого дома, я умолчала. – Стёганые штаны и ватник очень тёплые. В них ты точно не замёрзнешь.

Спустя полчаса уговоров Рей, опираясь на меня, как на костыль, недовольно отправился в свой первый в жизни поход за ягодами. Радости на его лице было ноль.

Штаны с его тощих бёдер норовили свалиться, поэтому за неимением ремня пришлось затянуть их импровизированным поясом из эластичного бинта, и это показалось моему подопечному совсем уж унизительным.

Ватник повис на нём, как на вешалке. В широкую куртку влезло бы трое таких, как Рей.

С пластиковым ведёрком в руке мой подопечный смотрелся потешно и чем-то напоминал ребёнка, которого против воли припахали помогать по хозяйству.

– Утречка! – поздоровалась с нами баба Люба. – Неужто по ягоды собрались?

– Утро доброе! Да! – ответила я.

– Как зайдёте в лес, поверните дважды налево, там ещё нетронутая ягодная поляна. Даже черники немного осталось.

– Спасибо, бабуль!

Уж кто-кто, а бабуля окрестности знает. Она, хоть и старенькая, но бодрая на зависть молодым.

– Рей, как ты? – этот вопрос звучал каждый день не по разу.

– Никак, – буркнул он. То ли одежда испортила ему настроение, то ли сам поход.

– В лесу много целебной энергетики. Это ещё один шаг к твоему выздоровлению. Эй? Ну, что ты такой хмурый?

– Я хочу позвонить маме.

– Нажаловаться на меня? – спросила в полушутку.

– Нет. Просто скучаю.

– Как только появятся первые видимые улучшения, обязательно позвонишь. Чтобы выбраться туда, где ловит сеть, нужно либо взбираться на гору, либо ехать в город.

– Мне здесь не нравится.

– Понимаю. Я тоже долго привыкала к туалету.

К слову, чтобы не морозить попу, я-таки организовала ведро с сидушкой, так что теперь не обязательно было выходить на холод.

Но Рей не особо обрадовался ведру. Он вообще пребывал в негативе и жаловался, что я заставляю его помогать по дому, когда он при смерти. Откровенно лукавил, потому что я всего лишь просила его отнести грязную тарелку со стола в мойку и подать кувшин с морсом.

Впрочем, я могу его понять. Когда стоишь на пороге смерти, мелочи кажутся бессмысленными, а усилия напрасными. Но это скоро пройдёт. Для этого у Рейнарда есть я.

Не успели мы дойти до леса, как ноги моего болезного подогнулись и отказались шагать дальше.

– Устал. Не пойду, – объявили мне.

Мне хорошо знакомо чувство бессилия, когда болезнь диктовала мне, что я могу, а что нет, заставляла уходить в сопротивление, предаваться саможалению. Увы, это тупиковый путь.

Я просто поволокла стонущего и ноющего Рея вперёд, и он дошёл до поляны как миленький, правда, смотрел на меня раненым волком.

– Теперь можешь посидеть и поесть ягод, сколько влезет. Ограничивать не буду.

– А если я объемся и мне станет плохо?

– С ягод – не станет.

Ха! Пусть попробует без гребёнки собрать ведро! Держу пари, он ягодами даже не насытится.

Брусника Рею не особо понравилась, а вот черника очень скоро разукрасила ему рот в синий. Угрюмое выражение лица сменилось на по-детски озорное, а я выдохнула с облегчением. Пусть наслаждается. Ягоды здесь, под холмом, вкусные, крупные, сочные.

Я же, оставив Рея сидеть в кустах, двинулась чуть дальше, вверх по склону, где росло много брусники. Не пропадать же богатству.

Следующие два часа меня никто не звал. Я провалилась в медитативное занятие и опомнилась, когда наполнила своё ведёрко красными ягодами.