Ничего, скоро мы обживём и оживим это место.

Погода стояла прохладная, пасмурная, слегка туманная, земля расквасилась после дождя, ивы с берёзами уже начали желтеть. И хотя осень я не особо люблю, всё же улыбнулась деревенскому пейзажу, который стал мне родным. Здесь красиво в любое время года.

Встретить нас вышла бабушка Люба, соседка, которая в курсе, чем я тут занимаюсь. Она же и разрешила мне жить в доме её почившей сестры. Когда-то давно именно бабуля пожалела меня, больную, и впустила к себе. Именно она первая узнала, что со мной случилось чудесное исцеление, а потом наблюдала, как с моей помощью одолели онкологию ещё двое.

– Любовь Николаевна! Здравствуйте! – я подбежала, чтобы обнять бабушку.

– Ой, да что так официально-то, Таечка? Уж лучше бабой Любой зови.

– Ладно, – я улыбнулась и кивнула.

– Нового пациента привезла?

– Да. Только он иностранец, почти не говорит по-русски.

– Мы из него тут мигом русского сделаем. В нашу Охотку невозможно не влюбиться! Кто побывал у нас, в Горном Алтае, тот обязательно вернётся ещё, – она отвлеклась, чтобы посмотреть, как койку с Реем выгружают из машины. – Совсем тяжёлый, да?

– Да. Но надежда есть.

– Уж ты-то, ангел земной, справишься. Я в тебя, Таюшка, верю, – баба Люба всплеснула руками. – Ой, что ж мы на улице-то топчемся? Идёмте ко мне. У меня как раз щи со свежей капусточкой сварились, горячие ещё.

Я подумала-подумала и согласилась. Всё равно наш дом стоит нетопленый, с отсыревшей мебелью и пустой. Перед отъездом я отдала бабе Любе остатки круп, всё бельё, подушки и одеяла. Поленья тоже перекочевали к ней. Теперь мне даже печку нечем разжечь, не то, что натопить.

Катить койку по траве оказалось непросто, колёса стопорились на каждой кочке. Приходилось толкать каталку рывками.

Рей, который проспал всю дорогу, открыл глаза и снова зажмурился от дневного света.

– Уже приехали? – спросил полушёпотом.

– Да, мы в Охотке.

– Как хоть зовут-то бедняжку? – спросила баба Люба, помогавшая мне толкать груз.

– Рейнард, – ответила я.

– У-у-у... Имя-то почти королевское.

– Кто это? – теперь уже Рей обратился ко мне по-английски.

– Это друг. Бабушка Люба – соседка, которая будет нам помогать. Мы пообедаем у неё.

– Я хочу в туалет. Не могу больше терпеть... – признался мой подопечный. Пришлось снимать его с койки и вести в туалет.

Каталку решено было оставить на улице, всё равно потом катить её к нам в дом.

– Это что? – выпучил он глаза, зайдя в пристройку и увидев круглую дырку в досках.

– Туалет, – я положила ему сидушку и помогла сесть.

– Как можно лечиться в таких условиях? Я же себе всё отморожу!

– Скоро ты закалишься и привыкнешь.

– Здесь такой смрад, что меня сейчас вывернет... – пожаловался он, но делать нечего: пришлось справлять нужду где положено.

– Туалет – не место для долгого сидения. Ты закончил?

– Да, – скривил он лицо. – Надеюсь, в твоём доме есть настоящий унитаз.

«Надейся», – пожала плечами я. Не говорить же ему, что в моей избушке даже лампочки в туалете нет, и приходится подсвечивать себе фонариком. А ещё мыши очень любят подворовывать у меня туалетную бумагу, если её не подвесить на проволоку к потолку. Впрочем, о чём это я? Как раз-таки этого предмета обихода у нас нет, потому что я не сходила в магазин. Так что воровать мышам нечего.

Выживание в экстремальных условиях – наше всё!

***

Щи из пиалы Рей выпил, как чай, и уставился на бабу Любу голодным умоляющим взглядом.

– Чаво, милок, добавки?

Мой голодающий подопечный, не разобрав слов соседки, активно закивал.

– Налейте ему пустого бульона. Его желудок пока не в состоянии переварить много еды.