Болтконский, захваченный историей, не понимал, как можно свою жизнь потратить на месть. Он поставил себя на место убийцы – что должен был сделать человек, чтобы он, Болтконский, поступил так, как этот убийца? Пролистав в голове свои беды и победы, он не сумел найти повод. Он не был на войне, он не знает, как поступить, если враг у ворот.

У него в семье много было жертв, многие сидели при Сталине, в семье отца все погибли в концлагере. Он часто думал, мог бы он убить кого-нибудь из виновных в их смерти, и не находил ответа.

Но кое-что он сегодня понял – каждый шаг, каждое движение, совершенное в земной жизни, оставляет след, как камень, брошенный в воду. Круги от камня бегут волнами до горизонта и не исчезают в никуда. Многие волны от разных камней-поступков сбегают в реки, реки несут эти волны в моря, а потом в океаны, они собираются в цунами и торнадо и обрушиваются на страны, континенты и отдельные судьбы.

Накопленная энергия зла и несчастий падает на всех – на современников и потомков, мимолетные движения каждого складываются многократно и наказываются стихиями. Нет смысла взывать к небу и кричать: «За что?» Было дело у всех и у каждого.

Ишимбаева уехала в свои Электроугли, предварительно доведя логово Болтконского до казарменного блеска, все отмыла и оттерла, постирала даже занавески, которые не стирались со времен бабушки, которая пять лет назад умерла и осчастливила Болтконского жилплощадью на Покровке.

Болтконский проводил свою новую музу и стал собираться на похороны писателя Аксенова, которого любил еще с повести «Звездный билет».

Всю жизнь он читал Аксенова, слегка завидовал ему, ему нравилось в нем все: внешний вид, и душа, и мысли.

Он решил сходить в ЦДЛ на панихиду, похорон он не любил за фальшивую многозначительность и крокодиловы слезы разных людей, которые ходят на похороны только затем, чтобы показать, что они еще живы и все были душеприказчиками покойного.

У ЦДЛ стояла группка стариков, поклонников писателя, милиционеров и прессы было в два раза больше, камеры зорко рыскали по очереди, высматривая известных людей для интервью, простые читатели их не интересовали, им было все равно, кого хоронят.

Надо сделать материал и ехать дальше по информационным поводам, более веселым, в этот день было еще две премьеры и один вернисаж, где художники матом писали свои полотна, и крупное событие в «Крокусе», там открывали бутик часов, где будут все, там часы еще тикают, а тут время для большого писателя и его читателей остановилось.

Простояв двадцать минут, он вошел в зал, где на сцене лежало тело, он на сцену не пошел, постоял в зале, где звучали любимые Аксеновым джазовые композиции.

Зал уже наполнился людьми, в основном это были старики бедноватого вида и бывшие девушки-старушки, бегавшие в Политехнический и Лужники на вечера, те, кто сидел у гроба своего вожака.

Известные люди были, старая гвардия шестидесятников, от власти никого, национальный лидер провожал байкеров в Севастополь, а первое лицо был на саммите, где гулял по развалинам древней Аквилы под ручку с Берлускони, с лицом козлоногого сатира, замороженного ботоксом и ежегодными подтяжками.

Конечно, они оба прислали соболезнования, но совершенно безучастно, не понимая, что умер писатель, которым будет гордиться страна, когда их уже не будет.

Болтконский вышел на улицу и курил у входа, наблюдая, как тонкий ручеек почитателей мастера с цветами и без идет прощаться.

Конец ознакомительного фрагмента.