Я оглушенно молчу, рассматривая сидящую рядом женщину, которая только что повесила на меня ответственность за всё, что сотворили она и Кронос.

«Без тебя игра не была бы настолько увлекательной…»

«Таким, как мы, нельзя размножаться».

«Мне стоило его послушать».

«…Уильям никогда бы не стал Кроносом, а я той, кто спустила с привязи монстра».

«Если бы я могла отмотать время назад…»

Боже, она действительно сумасшедшая, одержимая, потерявшая разум, но каким‑то чудом сохранившая человеческий облик. Чистое концентрированное безумие клубится в ее заполнивших радужку черных зрачках. Монстр с лицом ангела. Моя мать…

– Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь, – проницательно ухмыляется Мария. – Внутри тебя кипят гнев и боль. Твой разум в агонии. Тебе кажется, что нельзя ненавидеть сильнее, но, моя милая, чтобы остановить дьявола, нужно думать и действовать как он. Необходимо стать им, взять бразды правления в свои руки и сокрушить его же оружием. Я это сделала и ни о чем не жалею. Теперь твой черед, Диана.

Поставив кружку на разделяющий нас кофейный столик, я закрываю лицо ладонями и делаю судорожный вдох. Мне хочется бежать отсюда прочь и забыть каждое сказанное мамой слово, но, словно пригвожденная, продолжаю сидеть в кресле.

– Мой черед? – переспрашиваю я, поняв, что упускаю нечто важное.

– Наша игра пришла к своему логическому завершению, но твой муж еще не закончил. И он не остановится, пока не получит наши с Уиллом головы. Я не хочу с ним воевать, но буду вынуждена защищаться.

– Защищать Кроноса, ты хочешь сказать? – яростно бросаю я.

– Уильям никогда не покинет этот остров, – заверяет мама, и злорадное удовлетворение, вспыхнувшее в ее глазах, указывает на то, что она не врет. – Он умрет здесь, Диана. Я хочу, чтобы последним, что он увидит, было мое лицо.

– Так убей его сейчас, и Дэрил отступится! – Импульсивно вскочив с места, я подбегаю к матери и опускаюсь перед ней на корточки. – Он считает, что ты выторговала жизнь Кроноса, чтобы впоследствии освободить. Дэрил защищается и защищает меня от возможных угроз в будущем. Дай ему то, что он хочет, и мы улетим отсюда вместе.

– Если ты хоть немного успела узнать своего мужа, то должна понимать – Дэрил никому не дает вторых шансов. – Мама прикладывает прохладную ладонь к моей пылающей щеке. – Если решение принято, твои слезы и мольбы на него не повлияют, а оно принято. Принято еще в тот момент, когда я поставила ему ультиматум. Он не простит. И не забудет. Даже ради тебя.

Она права. Не помогут ни слезы, ни мольбы, ни доводы, ни угрозы. Я пыталась… Прикрыв глаза, опускаю голову на колени матери, позволяя ее пальцам ласково, как детстве, гладить мои волосы. Нежные успокаивающие прикосновения снова утягивают меня в болезненный морок воспоминаний, в полузабытую иллюзию счастья, которого никогда не было.

– Я не могла ему сказать, где ты. Он бы всё сделал по‑своему, а в этой игре действуют только мои правила, – мягко проговаривает Мария. – Ничьи больше, милая. Ничьи больше.

Я не вникаю в суть, устав вылавливать смысл из льющегося из ее рта безумного абсурда. Душа моей матери больна, отравлена ненавистью и местью. Я не способна ее исцелить. Никто не способен. Из‑под зажмуренных век катятся горячие слезы. И пусть никто из нас не произносит вслух главных слов, но мы обе знаем, что прощаемся. На этот раз навсегда.

– Я очень тебя люблю, мам. – Горько всхлипываю, обнимая ее колени. – Мне так жаль, что ты забыла значение этого слова.

– Мне не оставили выбора… – шелестит надо мной ее обволакивающий грустный голос. – Из «Улья» нельзя уйти, но выжить… выжить можно… Я смогла. И ты, моя сильная маленькая девочка.