Дядя о хобби племянника ничего не знал и не догадывался, что Сатановский давно уже может сам себя содержать. Поэтому Шайтан, конечно, мог бы открыто наплевать на угрозу Самиева оставить его без денег. Однако было несколько “но”.

Во-первых, сам Валера. При всем своем несносном характере Сатановский понимал, что слишком часто доставлял неприятности дяде, от которого сам Ваня ничего плохого никогда не видел. Собственно Самиев и вырастил Сатановского, став ему и отцом, и матерью, после того как родители скоропостижно умерли с разницей всего в полгода.

Во-вторых… во-вторых, Марфа. Мелкая дрянь, которая однажды испортила ему если не жизнь целиком, то как минимум поломала в его душе самое светлое и прекрасное чувство, на которое Сатановский не думал, что был способен.

Из-за интриг Боголюбовой он в первый и последний раз в жизни не получил то, чего на самом деле хотел. Если б не эта тварь, может, сейчас Шайтан не мчал бы один в ночной клуб, чтобы проснуться утром непонятно с кем, а сидел бы дома счастливым влюбленным идиотом как Фобос, а рядом была бы Лана…

Марфа ответит за то, что сделала два года назад, и сильно пожалеет, что вернулась в Москву. Ради такого стоило прикинуться нянькой. Эту игру мартышка будет помнить до конца жизни.

На повороте в переулок пришлось сбросить скорость — и вовремя. Сатановский едва успел затормозить, чтобы не въехать в здоровый внедорожник, загораживающий проезд по односторонней улочке.

Ругнувшись, вылез из машины, чтобы разобраться. Не сразу понял, что за возня, вначале решил, что перебрали чуваки, такое здесь бывает постоянно. А потом сообразил, в чем дело, и без того горячая кровь забурлила в венах.

Насилие над женщинами, какие бы они ни были, Сатановский не признавал.

— Эй! Пусти девчонку, уродец!

Иван шел, не сбавляя шаг, прямиком к "Хаммеру", попутно считая ублюдков. Всего трое. Но может, еще кто в тачке есть.

Драться Сатановский не то чтобы любил, но никогда не видел препятствий этого не делать, если в том была нужда. Как сейчас.

Да тут даже и стараться не пришлось. То ли бухие, то ли обколотые, но с реакцией у всех было плохо. Даже ударить толком не смогли. А потом и вовсе свалили, пригрозив напоследок. Сатановский на их угрозы внимания не обратил — дешевые понты трусливых отморозков.

Девчонка, которую он и разглядеть толком не успел, устало облокотилась на его машину. Надо же, не сбежала в страхе и не бросилась благодарить. Все это Сатановский отмечал как бы походя, это все было вторично. Его больше занимало другое: “Знакомая, что ли?”

Смутное предчувствие заставило Шайтана подойти ближе и, не церемонясь, внимательно рассмотреть девчонку.

Твою же мать! Он даже не узнал ее сначала, почувствовал, что это она. Она! Как будто воздух весь выбило из груди, Иван даже вздохнуть не мог. Рассматривал ее, не веря глазам. Не отпускал.

Попалась, Марфа.

— Так. Так. Так.

Узнала, по глазам видно, что тоже не забыла Сатановского. Тогда какого лешего вернулась, камикадзе?! Пощады не будет. И она это понимает, но еще не знает, что он ей уготовил.

— Сатана, — выдала сквозь зубы с такой ненавистью, что Ивану даже захотелось улыбнуться. И держать ее уже не за подбородок, а за шею, провести большим пальцем по мягкой коже и нажать на тонкую жилку у ключицы…

— Жили-были мама с папой, и было у них две дочки. Старшая была умницей-разумницей, красавицей писаной. Нрава кроткого да покладистого. Все добры молодцы в неё влюблялись. А младшая была... Марфой. Просто Марфой. Ну, привет, Боголюбова. Вот и встретились!