Матрос захнычет: – Временные, влазь…
И Берия очки протрет, слезясь;
И Хомейни промолвит, поклонясь:
– Иди, Рушди, иди, Аллах с тобою…
А мир вздохнет и, помолясь с утра,
Начнет процесс зализыванья ран,
И смен – от полушарий до обоев.
13
И смен – от полушарий до обоев,
От вех общественных до частной смены вех,
Все недостаточно, чтоб изменить любое
Лицо нам данное. И с фото – детский смех.
Сам гул иерихонского гобоя
Натуры не изменит. И – не в грех.
И Колобок, беглец и блинный воин, –
Выходит, твердый на разлом орех.
Взгляни в свой лик, давно уже отснятый,
– Аль нажил более, чем ты имел когда-то,
При бабушке?.. Кисель да холодец…
С тем и помрешь, забыв доход и бабу;
Детей твоих, возможно, примет Рабба.
Всяк сказочке – пленительный венец.
14
Всяк сказочке – пленительный венец.
Хоть за концом – бездонность драм грядущих.
Иванушке с Аленушкой – киндец,
Прости их, благо, Боже присносущий.
В ответчика сыграем. Пусть истец
Навешает лапши колючей кущи, –
Его б в колодец – прёт он на крылец
И достает, крапивы горькой пуще.
Нам – наплевать. Люблю оно – как есть.
В том чести нет. А маленькая месть –
Необходимость рифм да неврастений.
Мы – ни при чем… Но естество – куда ж?
Поэтому – себя ж – на абордаж, –
Наш первый год подобен был измене.
15
Наш первый год подобен был измене.
Наш год второй – то Э-дем, то Со-дом,
На третий год под горестные пени
Четвертый год явился в новый дом.
Нам пятый год вкруг глаз наставил тени,
Шестой восшествовал стахановским трудом,
Седьмой случился в день такой осенний.
Восьмой… А впрочем, про восьмой потом.
Девятый вал невиданных волнений,
Десятикратно внятных упоений –
Прекрасный и губительный гонец.
Из дюжины измен в мордобоев
И смен – от полушарий до обоев, –
Всяк, сказочке – пленительный венец.
1990
Венок Донжуанский
1
Воспел Миронов Марриэтт,
Превознося превыше меры,
Не ведая, что против вет
ра плюёт он эдаким манером.
Будь ты фельдмаршал, будь корнет,
От Англии до «Англетера» –
Полно Колетт, Жоржетт… Анн – нет,
А значит, нету атмосферы.
С тоской и длинным пистолетом
Идёшь стреляться в кабинет ты,
А там – стройна, как сам соннет,
В цветном переднике, с багетом,
С набором пива и кревет
ок, но – души цветок – Аннетта.
2
Окно души, цветок Аннетта.
Но часто, не размежив вежд,
Внимаешь радио-куплетам
Про светлый памятник. Надежд
Надежных мало в мире этом,
Но коль найдешь, держись, как Пешт
За Буду задунайским летом.
И помни о красе одежд.
А коль скует суровым бытом,
Когда, босой и неумытый,
К ней постучишься на обед, –
Семита иль антисемита
Согреет и прижмет к ланитам
Надежда – негасимый свет.
3
Надежда – негасимый свет.
Но вот, под яркие софиты,
Накинув розовый берет,
Летит на сцену Маргарита.
И пусть герой плешив и сед,
Но буде в нем хоть гран пиита,
Его зажжет, как искра жито,
Марго, Маргоша, Маргaретт.
Замоскворецкою Одеттой
Полу-легка, полу-одета,
Она откроет двери в рай,
Неважно: в храм или сарай,
И даже под вороний грай –
О, Рита – это пламень света.
4
О, Рита – это пламень света.
Но у огня один изъян:
Сильней его, как волны Леты,
Марина. Море, океан,
И шкипер на борту корвета,
И в тесной рубке капитан,
Секстан, фок-брамсель, шкот, мушкеты –
Вот лексикон Марин всех стран.
Покоя ждать – одна докука,
С Мариной – вечная разлука,
И перехлест на склоне лет,
Фуражку скинув: – Что за сука!..
Грехи отмаливать до стука…
Марина – верный амулет.
5
Марина – верный амулет.
А Софья, Софушка, София –
Добро – ее приоритет,
Хотя и нет такой стихии.
Софии вреден tet-a-tet,
А коль родит, ее ль грехи? И
Пускай ослушник ищет бед
За свои помыслы лихие.
А Софа, выкупив билеты
До Боготы или Тайшета,
Багаж оставив бедноте