Лживо источаем радость на праздниках и пиршествах, стараясь думать только о хорошем, забывая о плохих вещах, пусть и ненадолго. А как быть с теми, кто бежит от горечи и боли – познав раз в жизни неприятность, они бегут от проблем, старательно пряча голову, в надежде укрыться от разочарований. Как быть с ними? Они знают, что такое счастье, если постоянно обходят проблемы стороной? Чёрт знает, на что способны такие люди, но я точно не смогу укрыться от неприятностей и делать вид, что у меня всё хорошо – это тоже не мой путь. Так и что мне делать? Хоть кто-нибудь подсказал бы, ибо я не ведаю, как мне поступить. Богиня, дай хоть малейший знак – я был бы сейчас рад любому совету, даже совсем примитивному.)

– О чём задумался, рыбачёк? – Катя нагло водрузила правую руку на его левое плечо и повисла на нём, пытаясь в глазах Арсения прочитать причину его угрюмости.

– Да так. О вечном. – Он по-прежнему лицезрел собственное отражение, медленно выходя из своих тягучих мыслей, словно поднимался со дна океана.

– Ну, вечные в нашем мире четыре вещи: жизнь, смерть, любовь и мода на панталоны. Так чем конкретно был загружен твой котелок? – Она отпустила его и встала слегка с боку, чтобы он лучше её видел.

– Уж точно не о панталонах. – Арсений слегка повеселел рядом с ней, но его лицо всё никак не хотело убирать с себя гримасу. Да и брови упрямо не хотели расходиться, решив, что их свели навеки.

– А вот и зря: тебе бы очень пошли кружева и нежно-розовый цвет.

Арсений хмыкнул, больше изображая радость, чем чувствуя её на самом деле.

– Я искала тебя в деревне и мне сказали, что ты отправился к этому озеру. Знаешь, учитывая, что на нас здесь напали, было очень не разумно сюда возвращаться.

– Я не заметил, как оказался тут. – Он, наконец-то, отвлёкся от отражения и огляделся вокруг, будто видел это место впервые.

– Ладно, пошли со мной, горемыка. Покажу тебе кое-что, быть может, от этого твоя физиономия перестанет быть такой кислой. – Катя, схватив его за руку, поволокла Арсения куда-то по тропинке, ведущей в противоположную сторону от деревни.

Чуть более получаса пути к северу от села на высоком широченном округлом холме располагалось поместье Беловых: его возвышение над окрестностями весьма наглядно подчёркивало богатую родословную своих хозяев, пестрящую лицами высокородных господ, находившимися и находящимися в сословной иерархии где-то у самой вершины.

Ограждал территорию, в центре которой находился пятиэтажный сверкающий карминовой крышей белоснежный исполин, кованный трёхметровый забор – позволяющий прохожим любоваться богатством владельцев, но дающим чётко понять, что их там не ждут.

Внутрь своего дома Екатерина его не повела; она потащила Арсения влево от входа. Ещё пару десятков минут блуждания по ухоженным тропинкам, и парочка оказалась на конюшнях.

– Вот знакомься, его зовут Тирск. Он у меня с двенадцати лет.

Перед Арсением, запертый в стойле, тревожно фыркал чёрно-серый конь. С любопытством, но не без опаски, изучающий новое для себя лицо. Он медленно воротил мордой оглядывая новичка то левым глазом, то правым, совершенно не представляя, чего от него ждать.

– Какой красавец! – Его руки сами, непроизвольно, потянулись, чтобы погладить изящное животное, удивительно сочетающее в себе силу и скорость. Однако Тирск непрозрачно дал понять, что он признаёт только одни руки, отступив от незнакомца в сторону хозяйки. Гость не стал проявлять настойчивость и нервировать лошадь.

– За ним ухаживаю лично я, даже прислуге к нему подходить не велено. Я его кормлю, я его мою, и чешу ему гриву. – Она достала из кармана своих брюк для верховой езды кусок сахара и протянула его питомцу. Сегодня она надела брюки коричневого цвета, а не чёрного как в прошлый раз; да и её блузка была красной, а не белой, правда всё также с большим количеством расстёгнутых верхних пуговиц. Сапоги она выбрала с более высокой подошвой, но более низким голенищем. Благодаря этим каблукам она казалась одного роста с Арсением.