В этот момент раздаётся стук в дверь. Но я уже готов к этому.

— Войдите! — главное, не показать Машеньке, что я жду, поэтому погружаюсь в баланс, сведённый бухгалтером.

Она мнётся, переступив порог. Я специально оборудовал кабинет так, чтобы посетитель замирал: идти до ближайшего стула слишком далеко, без разрешения и не попробуешь присесть, а лампы хорошо подсвечивают входящего, ослепляя; при этом я остаюсь в тени. Вот и сейчас у меня есть возможность рассмотреть эту противоречивую мадам. На первый взгляд, ничего особенного: худенькая, невысокая, невзрачная на фоне остальных танцовщиц. Но нежность очертаний лица, открытость взгляда подкупают. Она так неловко хочет выглядеть решительной, что я умиляюсь.

— Здравствуйте, Владлен Олегович. Юлиана передала, что вы хотели меня видеть! — почему-то я думал, что у преподавателей громкие, хорошо поставленные голоса, а эта говорит тихо, будто заставляя прислушиваться.

Образ невинной лани, который она разыгрывает, возрождает уснувшее бешенство, но приносит в подарок неожиданный стояк такой силы, будто я подросток в период пубертата.

— Здравствуйте, Мария Ивановна. Наконец-то мы с вами встретились. К сожалению, у меня не хватает времени, чтобы лично узнать каждого своего сотрудника. А ещё я понял, что мало внимания уделяю своей дочери: совершенно не успеваю пообщаться с её преподавателями. Особенно с очаровательной учительницей рисования, которую моя Стефания боготворит! — мне становится легче, когда я вижу, как она сжалась от моих слов. Даже не пытается оправдаться. Но я только начал, сучка!

Позволяю бешенству захлестнуть меня с головой, иначе я остановлюсь — слишком несчастный и виноватый вид у этой училки. Сам не помню, как встаю из-за стола и направляюсь к ней, продолжая сыпать обвинениями — она лишь всё ниже опускает своё покрасневшее личико. Ну уж нет, я хочу сполна упиться её позором и беспомощностью, пусть она просит о пощаде и прощении, желательно на коленях и с моим вставшим членом в нежном ротике.

— Смотри мне в глаза! — уже представляю, как она отсасывает, а я кончаю на эту бархатистую кожу. Думаю, моя сперма будет отлично смотреться на её личике.

Следующее, что чувствую, это угловатость и острую худобу плеч девчонки, когда я прижимаю её к двери. А ведь Кир был прав: Маша-Мышь — маленькая, испуганная, серенькая мышка.

— Интересно, и что в тебе находят мужики? Говорят, ты получаешь чаевых даже больше, чем Наташка, только никогда не выходишь за ними лично. Это так? — мне и впрямь интересно. Танцовщица, отказывающаяся от лишней купюры, засунутой за резинку трусиков…Нонсенс!

Но она молчит и учащённо дышит, что это: страх или возбуждение? Вот это и надо проверить, но здесь и не сейчас: хочу видеть, как эта шлюшка двигается в танце, как крутит своими прелестями только для меня. Путь облачится в свой наряд стриптизёрши — что-то мешает трахать её в образе учительницы.

Чтобы унять возбуждение отступаю и наслаждаюсь зрелищем: Маша растерянно хлопает глазками, руки поправляют поползшую вверх юбочку и пытается нащупать пятой точкой выход из кабинета. К чёрту! Я хочу её прямо здесь и сейчас, поставить раком, не раздевая, сдвинуть в сторону трусики и вставить на полную, чтобы она вскрикивала и стонала.

— А может и не ждать до завтра, а трахнуть тебя прямо сейчас?

Она будто становится ещё меньше: чуть-чуть и окажется составной частью массивной двери. Чтобы не позволить этому случиться, впиваюсь в губы, прохожусь рукой по косточкам позвоночника, словно по хрупкому музыкальному инструменту, но контролировать себя уже нет сил. Целую её судорожно, будто путник в пустыне, дорвавшийся до источника влаги: беззащитная шея, аккуратное ушко — слишком нежны и идеальны, хочется сломить это совершенство. Не отдавая себе отчёта, я прикусываю податливую плоть: не сильно, но ощутимо — она вскрикивает и отступает в сторону, а в следующий момент медленно сползает вниз.