Ее привели в крошечную комнату, которую занимал Рабен. Там оказалось уютнее, чем она могла предположить. Все стены Рабен завесил детскими рисунками – своего сына, догадалась Лунд. Тема рисунков одна – солдаты и война. Человечки в зеленом широко улыбаются, поднимая оружие; темные вертолеты с датским флагом сбрасывают с голубого неба парашютистов; огромный воин в камуфляже закидывает бомбами вопящих врагов в тюрбанах, и весь мир взрывается кровью. Была там и фотография Рабена со светловолосым мальчиком двух-трех лет, который смотрит на него с обожанием. Снято в тюремной комнате для свиданий, отметила про себя Лунд. И еще один снимок Рабена, более ранний – с женой. Она молодая, очень красивая и беззаботная. На оборотной стороне Лунд нашла дату пятилетней давности. Рабен же и тогда казался напряженным, сложным человеком.

Лунд заглянула во все ящики стола, перелистала немногочисленные книжки – три военных триллера в мягких обложках, – стоящие на полке. Раскрыла шкаф. Там, примерно на уровне глаз, с внутренней стороны двери была приколота еще одна фотография, на этот раз черно-белая, сделанная, должно быть, целое десятилетие назад. На ней Рабен и его жена совсем юные, счастливые, ее голова лежит на его плече, он щекой прижимается к ее волосам. От снимка исходило мощное сияние любви. От созерцания и размышлений Лунд отвлек шум – появился Странге.

– Канализацию все еще обыскивают, – сообщил он. – Очевидно, он оказался умнее, чем тут думали.

– Что значит – не был обычным солдатом? – спросила Лунд.

– Я почитал его личное дело. Рабен проходил обучение в спецназовском подразделении.

Спецназовец. Лунд, конечно, слышала этот термин и знала, что он ассоциируется с чем-то героическим и таинственным. Отряды специального назначения… Она никогда не интересовалась этой сферой жизни, просто не видела необходимости.

– И что из того? – спросила она.

– Парней из спецназа можно выбросить в самое гнилое место на планете, и они все равно выберутся оттуда живыми и невредимыми. Это то, чему их учат: выживать в экстремальных условиях, никогда не останавливаться, никогда не сдаваться. Не думаю, что Рабена быстро поймают.

Лунд не могла оторвать глаз от черно-белого снимка. Рабен на нем был таким счастливым, таким молодым. Но вовсе не ангелом.

– Вы были солдатом, Странге?

– Был. Служил по призыву.

– Тоже в спецназе?

Он откинул голову назад и захохотал. Его смех был столь неожиданным и заразительным, что она сама заулыбалась.

– Шутите? Я похож на киногероя? Туда берут только крутых мачо, во мне этого нет, во всяком случае – недостаточно. Даже если бы я хотел, меня бы не взяли, но, к счастью, я не хотел.

Она снова обвела комнатку взглядом.

– И насколько я помню, – добавил Странге, – есть такое правило: если ты имел отношение к спецназу, то потом об этом никому не рассказываешь. То есть Рабен вполне мог быть спецназовцем.

Лунд посмотрела на него выжидательно. Странге понял ее взгляд:

– Да, получается, что и я тоже. Только я не был.

Она снова начала перебирать одежду в шкафу Рабена.

– Что вы ищете?

– Что-нибудь, что расскажет мне о нем и почему он решил сбежать.

– Его прошение об освобождении отклонили.

– Верно. И в один прекрасный день его найдут. И тогда запрячут сюда снова на долгие годы. Умный человек не поступил бы так глупо. Если только его не толкнуло на этот шаг отчаяние.

От рисунков на стене пестрело в глазах. Столько картинок, и все нарисованы одним маленьким мальчиком, его сыном.

– Рабен выбросил почти все вещи, что у него тут были. Почему?