– Отодвиньтесь, – сказала она.

Он не шелохнулся.

– В сторону! – рявкнул Странге.

Кодмани нехотя отошел в сторону. Лунд потянула за край ковра.

По всей длине пола до самой стены, где был выступ для дымохода от неиспользуемого камина, тянулась дверца люка. Лунд взялась за ручку и дернула ее на себя.

– Там моя кладовка! – заорал Кодмани злобно и испуганно. – Вы не имеете права… Покажите ордер…

Лунд нашла выключатель, щелкнула им и спустилась по ступеням современной металлической лестницы. Внизу было тепло, душно и пахло сыростью. Лестница выходила в большую, практически пустую комнату, где лежали только трубы и какие-то инструменты. Но сбоку, из-за бисерной занавески, пробивался свет.

Она вошла во второе помещение. Стол, аквариум, изогнутая лампа. Множество коробок со свежеотпечатанными листовками и постерами. Стопки одинаковых книг, на обложке которых крупный заголовок на английском языке: «Аль-Джихад». И ряды полок с компьютерным оборудованием, радиоэлектроникой, проводами, спутниковой тарелкой. На столе большой монитор.

Лунд села за стол. На экране компьютера висела заставка, Лунд узнала эту фотографию. Мекка во время хаджа. Тысячи и тысячи паломников вокруг черно-золотого куба Каабы.

Она пошевелила мышкой, пробудив компьютер. Вместо заставки на экране появилось единственное открытое окно, в котором Анна Драгсхольм, привязанная к креслу, произносила последние в своей жизни слова.

Вернувшись наверх, она кивнула Странге.

– У вас есть родственники, которые могут присмотреть за детьми? – спросила она у Кодмани.

– А что?

– А то, что вам придется расстаться с ними на некоторое время.

Звуки машин за окном. Городской душный воздух. Она не сразу поняла, где находится. Затем Сара Лунд прошла в крошечную ванную комнату в квартире ее матери, чтобы подготовиться к новому дню.

Марк вернулся к отцу, не оставив после себя даже маленького обрывка оберточной бумаги от подарков. Ее сын превратился в подростка, который сам наводит порядок. Как же все изменилось.

Вибеке еще спала. Пока Лунд делала себе кофе с бутербродом, позвонил Странге.

– Его зовут Абдель Хуссейн Кодмани. Вдовец. Марокканец.

Она перешла в гостевую комнату. Там еще оставалась кое-какая одежда двухлетней давности: футболки, джинсы и свитера с Фарерских островов, которые она так любила. Глядя на них сейчас, она никак не могла вспомнить, почему не взяла их с собой в Гедсер.

Странге перечислял все подробности, добытые за ночь:

– В Копенгагене Кодмани шестнадцать лет. Это он обслуживал веб-сайт, на котором был размещен видеоролик.

«Об этом я и сама догадалась», – подумала Лунд.

Всего пару лет назад эти свитера что-то значили. Обещали жизнь, которой у нее никогда не будет на сельских просторах Швеции с Бенгтом Рослингом, где ей пришлось бы притворяться той, кем она не была.

Лунд выбрала один плотный свитер толстой вязки. Но не почувствовала себя в нем комфортно – еще нет. Слишком много воспоминаний. Поэтому она заменила его на простой красный и влезла в чистые джинсы. Они оказались ей впору, то есть Гедсер на самом деле не изменил ее.

– Выясняется, что Кодмани работал под разными именами.

– В полицию уже были приводы?

– Ни разу. В школе говорят, что он хороший отец. Очень дотошно относится к учебной программе своих детей. А здешние мусульмане считают его слегка чокнутым.

Лунд молчала.

– О чем вы думаете? – спросил Странге.

– С чего вы взяли, что я думаю?

– Это я уже научился различать.

– Просто я подумала… если ты внедряешь террористическую ячейку, то разве поставишь во главе нее чокнутого?