Он испарился, исчез, словно его ветром сдуло. И наверняка в голове его отныне твердо засядет мысль, что в полиции что-то перестало крутиться как положено. Кажется, я взяла слишком круто, но в целом номер мне удался. Видно, воспоминания о хозяйке бара, пожалевшей несчастную женщину, раззадорили меня. Да уж, проституция – это не шутка, особенно если тебя опекает такой тип, как Пассос.

Я заглянула в записку Абаскаля и убедилась, что под вторым номером в ней фигурирует именно недавно упомянутый Ихинио Фуэнтес. Что ж, выходит, я двигалась правильным путем. Я сразу же позвонила Фуэнтесу, и он назначил мне встречу на следующий день в одном из баров Олимпийской деревни. Надо же, в конце концов оказалось, что идти по следу киллеров – не так уж и сложно. Главное – показать характер и сразу бросаться в атаку. Тем не менее я прекрасно понимала, что трудности, о которых меня предупреждали, отнюдь не выдуманные, да и пугать меня никто специально не собирался. Наверняка еще нахлебаюсь дерьма с этим киллером.

Чуть позднее я встретилась с Гарсоном и поведала ему о своих достижениях, правда, опустила некоторые подробности, которые могли бы чуть подпортить мой героический образ. Кстати сказать, первое, что я сделала, добравшись до комиссариата, это пошла в туалетную комнату. Мне надо было причесаться и по возможности привести себя в порядок – уж слишком неприятными были воспоминания о том, какое жалкое впечатление я произвела на хозяйку бара. Вот еще одно очевидное подтверждение, подумала я, что обстоятельства определяют наш внешний вид.

Гарсона волновало другое: за каким дьяволом мне понадобилась Пепита Лисарран?

– Позвоните ей, и пусть явится в комиссариат.

– С какой целью?

– А еще позвоните Мальофре.

– Но послушайте, инспектор, мы ведь таким образом полностью откроем им свои карты. Я-то считал, что вы намерены прежде понаблюдать за этой женщиной, если она именно та, за кого вы ее принимаете. А вдруг она навела бы нас на какой-нибудь важный след?

– Хватит ворчать, Фермин. Нельзя попусту терять время, мы здесь на эту тихоню как следует надавим – и дело сделано. Если она и вправду была любовницей Вальдеса и скрывала сей факт, пусть объяснит, по каким таким причинам. Если объяснение нас не убедит, отправим ее к судье. Нечего с ней валандаться. Думаю, заговорит как миленькая.

– Не знаю, не знаю, но вам оно виднее. А мне, как на духу признаюсь, в вашу теорию, ну, с этими самыми кисточками, плохо верится.

– Просто вы привыкли все ставить под сомнение, а еще любите грузить меня всякой лабудой.

– Что-то вы сегодня особенно ласковая.

– С тех пор как я имею дело со стукачами и киллерами, мне пришлось поменять манеры. Знаете, кстати, что мне предложили работу помощницы на кухне в одном убогом баре?

– Вот это повезло! И вы, надеюсь, тут же согласитесь?

– Нет, сперва гляну на повара, и если он окажется не таким шибанутым, как вы…

– Только не забудьте меня известить. Непременно наведаюсь туда поесть картошечки с острым соусом, он у вас наверняка получится лучше некуда.

Он обожал устроить такого рода словесную пикировку, прежде чем включиться в работу, это каким-то образом расширяло его профессиональные возможности и помогало напрячь мозги. Уже покидая мой кабинет, он вдруг обернулся и посмотрел на меня прямо-таки с христианским смирением:

– А кому позвонить сначала – Пепите Лисарран или Мальофре?

– Позвоните обоим сразу. И позаботьтесь, чтобы они не столкнулись на пороге моего кабинета. Она пусть войдет первой, ну а потом проведите ко мне дизайнера.