С неожиданной ловкостью здоровяк подскочил к Эве и сорвал с ее головы капюшон.

– Экая у тебя бабка красавица! Ребята, вы только поглядите, какой нам подарок подвезли! – воскликнул, больно сжимая ее щеки твердыми как гвозди пальцами. – За это мы тебя, дурак, не тронем. Слезай с телеги и ступай, куда хотел, а мы с твоей кралей дальше поедем... Это что еще за ерунда?!

Кандалы на ее руках увидел. Хоть бы попросил снять, Эва мигом бы разобралась с ним и его шайкой. Но зачем ему, ясно же: для того, что они с ней делать собираются, так даже сподручнее.

От отвращения и осознания собственной беспомощности перехватило дыхание. Кровь прилила к щекам. Она напрягла все силы, да что толку – магия бурлящим ключом кипела внутри, но проклятые кандалы блокировали ее.

– Отойди от нее. – В словах киргана послышались угрожающие нотки. – Тогда разойдемся с миром.

– Погоди-ка, ты что, угрожаешь мне что ли? Ребята, гля, эта сопля нам угрожает! И что ж ты сделаешь, малахольный?

Действительно, что?

«Что делать? Что делать?» – ритмично стучало в висках. Надо успокоиться и думать очень быстро, иначе...

Холод. Лед под сердцем, принесенный из самого холодного места в мире. Дремлющая в ней чужеродная сила, мощная и древняя. Зажмурившись, Эва позвала ее. И та откликнулась.

– Посмотри на меня, – сказала Эва, не узнавая своего голоса.

Разбойник обернулся, заглянул в ее глаза. Удивление на некрасивом, будто топором наспех вырубленном лице сменилось ужасом. Он побледнел. Выронил кистень.

– Слышь? Чего там? – крики его приятелей доносились как сквозь вату.

Лед заполнил Эву, лишая чувств, сковывая мысли. Казалось, за помощь он брал плату, вытягивая жизнь. Ну и что, уж лучше так, чем оборванцам на потеху.

Здоровяк стоял, вытянувшись в струнку, смотрел, не моргая. С отвисшей губы ниточкой стекла слюна и замерзла тонкой сосулькой.

– Береника!

Поздно. Сердце Холода должно взять свою жертву, нельзя тревожить его зря.

Крики, возня, лошадиное ржание. Глаза напротив подернулись инеем, зрачки побелели, как у вареной рыбы. Мертвое тело рухнуло, словно подкошенное.

Забрав его жизнь, сила Холода покинула Эву. Только тогда она почувствовала, как много отдала своих сил. Голова закружилась, все замелькало перед глазами, а потом провалилось в темноту.

– Эй, не вздумай мне тут снова... Ну же, давай! Очнись!

Испуганный голос будто издалека. Чьи-то руки тормошат беззастенчиво. Кто посмел?!

– Ах, оставьте... Дайте поспать... – пробормотала она, и вдруг сообразила, чьи это руки и чей голос.

Она вовсе не у себя в спальне, а в санях, посреди бескрайней дороги в какой-то глуши. Потеряла сознание, когда напали разбойники. На них же напали!

Эва подскочила так резко, что столкнулась лбами со склонившимся над ней кирганом. Потирая ушибленное место, огляделась. Никого, только кровь на снегу. И след, будто кого-то волоком на обочину оттащили.

– А где...

– Я не мог оставить свидетелей после твоей выходки, – коротко бросил он, садясь на свое место на козлах. – Надо убираться отсюда, пока их не хватились. Наверняка были местными, из ближних деревень.

– Ты что же, всех их... Один с ними справился?

– А ты думала, я простой полотер, только с девками умею сладить? Давай, забирайся под полость, в дороге отлежишься. Снег накатанный, не растрясет.

Снег... Невыносимо долгими часами и днями они смотрели только на него. Иногда Йожефу чудилось, будто он ослеп от этой белизны, и тогда он старался поменьше глазеть по сторонам и сосредотачивался на лошади.

Разглядывал ее, шагом плетущуюся по дороге, наблюдал за игрой мускулов и жил под ворсистой шкурой. Как она навостряет уши или прижимает их, фыркает недовольно, и от дыхания ее идет пар. Живая, настоящая, с горячей кровью.