– Не говорите так про Эву, она никогда не станет радоваться чужой беде. Или вы все еще полагаете, будто она по своей воле сбежала из-под венца?

Если Асхель и думал так, то лишь в первые мгновения, не разобравшись. Факты говорили о другом. Она исчезла, не оставив магический след, а значит, покидала дворец без сознания. Но жива, знаки ее гибели до сих пор не проявлялись.

Просто позволила первому, кто оказался рядом, оглушить себя и похитить. А когда маг понял, кем был этот первый встречный, то еле сумел унять бессильную ярость.

Как он мог быть настолько слепым? Неужели засмотрелся на полуголую девицу и забыл обо всем на свете, как безмозглый юнец? Позволил эмоциям провести себя, поддавшись иллюзии незаметности противоестественного и опасного существа...

Хотя к чему себя обманывать – засмотрелся. Он ведь тоже не железный, а она была так восхитительно хороша, танцуя в пламенных отсветах и жарком мареве. Так маняще нежна, трепетна и невинна.

«Но все же насколько надо быть беспечными, чтобы взять на работу равалийца. Теперь, когда в провинции вот-вот вспыхнет восстание! Неужели совсем к прислуге не присматриваетесь? Пустили в свои покои антимагическую сволочь», – отгоняя соблазнительное видение, мысленно укорил тех, кто отвечает за безопасность, и Императора заодно.

Тот сузил глаза: почуял. Асхель отругал себя за несдержанность и опустошил кубок до дна. Пусть наступит опьянение, забьет голову тяжелой ватой. Чтобы никто ничего не смог больше разглядеть.

– Мне все равно, сбежала ли она или ее похитили. Мне нужно, чтобы она вернулась. Или хотя бы помогла найти себя, дала знак. Вы хорошо знаете свою дочь, почему она до сих пор не убила похитителя? Ведь она достаточно умна и сильна, даже сейчас, когда способности полностью не раскрылись. Что, скажите на милость, я еще должен думать по этому поводу?

– Да, я знаю ее, как никого другого. И знаю также, что втайне вы упрекаете меня за то, что окружал наследницу чрезмерной опекой, изнежил ее, но... Эва всегда была особенной. Доброй, чистой, искренней. Будучи совсем крохой, она запрещала придворным дамам рвать цветы и плакала, терзаясь болью любого живого существа как своей. Вы и представить себе не можете, каково это, растить ангела. А потом потерять.

– Вы прямо сегодня теряете целую Империю, – холодно процедил Асхель.

Он всегда считал, что Якоб III слишком много внимания отдает своему семейству в ущерб государственным делам. В другое время это добавило бы ему популярности среди подданных, но в дни, когда над Фростпортом сгустились тучи, подобная слабость непростительна.

Император не обиделся, напротив, рассмеялся в ответ.

– Не вам упрекать меня, мой амбициозный друг. Ведь вы упустили трон, не успев даже на него сесть. – Покачал головой, глядя, как нахмурился великий маг, покосился на опустевшую бутылку. – Вы слишком много пьете, ойу. У меня не так уж много осталось истинно верных союзников, не хватало еще вас лишиться в самый важный момент. Займитесь делом. Готовьтесь к худшему, а поиски Эвы оставьте мне.

– Надеюсь, лица, которым вы их поручили, хорошо понимают, что она не должна попасть в ненадлежащие руки?

– Вы про принцессу? – переспросил Император. Выражение его лица оставалось спокойным, уверенным и непроницаемым. Асхель, которого самообладание не раз подвело в эти два дня, его почти за это ненавидел. – Или про Империю?

Императорские покои он покидал, скрипя зубами от досады. Сейчас бы так и идти, никуда не сворачивая, до ближайшего выхода, а после сесть на коня и вырваться отсюда, умчаться прочь и никому не подчиняться больше. Кружить по полуострову в поисках следа – а он рано или поздно найдется, Эва не из тех, кто догадается спрятать. Вряд ли она вообще этому обучена, та, которой уготована была жизнь у всех на виду.