От этой мысли словно нутро оборвалось. Это конечно не единственный адресок, куда податься можно, но до другого ехать и ехать, а Йожеф ясно понимал – не выдержит. Про спящую в санях принцессу он и вовсе старался не думать.

Наконец в глубине темного окошка замаячил огонек. Мелькнул и пропал, едва успев приблизиться. Другой бы кто подумал, что примерещилось, но Йожеф едва не заплакал от облегчения. Дома они, увидели. Сейчас все будет, и чай горячий, и стопочка перцовки, и теплая постель. Главное, печь натопленная...

Однако не тот прием его ожидал, о котором мечталось. Вернее, самого-то приняли, посетовали даже, чего, мол, дурень, выперся в такую метель без шубы. Но когда вдвоем взялись за мешок, хозяин сразу в лице поменялся. Свернул в заднюю дверцу, откуда до нужника бегали да помои выносили, и завел в чулан, где всякое добро хранил.

– Кто там у тебя? – кивнул Йожеф в сторону стены, за которой большая комната была.

– Кривой Олаф с девкой, дружок его и Виль Пустельга. В гости наведались, – отозвался хозяин.

Какие с «гостями» дела, он и не намекнет. За то и ценили и в воровском братстве, представители коего сидели сейчас за стеной, и в революционной организации – этот человек был родом из Равали и сочувствовал повстанцам. Они к нему часто обращались, когда нужно было достать что-то незаконное. Разумеется, не каждого он пускал на порог, но Йожефа знал хорошо.

– Слышь, кирган, я тебя погреть могу и почистить, но снулого ты зря приволок. Я всяких этих дел завсегда сторонился, сам знаешь.

Хозяин вообще в связях был избирателен, причем как-то особо, по-своему. С ворами знался, а убийц ни за какие барыши в дом не пустит и руки не подаст, особенно презирал наемников.

При этом помогал политическим: террористов, отравителей и шпионов повстанческих лагерей всех мастей выручал не раз. Равалийцев чаще других – разведчики, прозванные кирганами, вызывали любопытство и уважение за свои хитрые умения, неподкупность и ловкость.

Вот и теперь гостя, заявившегося среди ночи с телом в мешке, не выставил за порог, а предложил помочь деньгами и замести следы. Последнее обычно значило справить поддельные документы и раздобыть место на каком-нибудь корабле.

Выбраться с полуострова можно и по суше, через Чэрумейское плато, на границе которого дворец стоял. Но то была дорога для самых отпетых, а зимой рискового путника ждала верная гибель. Если насмерть, заплутав, не замерзнет, волки сожрут или еще какие твари. Много их, всяких, рыскает ночью в глуши...

– Знаю, и правила твои уважаю. За помощь спасибо, но у меня есть все, успел прихватить. А вот если ее почистишь – это будет дело! – И развязал мешок, поспешно предупредив ощетинившегося хозяина: – Да погоди шарахаться, живая она. Зачем бы мне с собой возить мертвую.

Сказал с уверенностью, а у самого, пока узел развязывал, поджилки тряслись. А ну как правда – все. Не довез...

Она была холодной и бледной, прямо как восковая кукла. В первый миг он испугался, но пощупал жилку на тонкой длинной шее – бьется. И дышит, мирно, тихонечко так, будто и вправду просто спит.

– Да кто ж вас, молодежь, разберет, – хохотнул было хозяин, но увидел прекрасное девичье лицо, кроваво-красную косу, дорогие украшения, и смех застрял в горле. – Это кто? Это откуда?

– Из дворца, ты ведь в курсе, что я там служу. Служил. Ее бы положить куда-нибудь на мягкое, пока в себя не придет, – попросил Йожеф, но собеседник не двинулся с места. – Ты наверное и не поверишь, но так вышло, что... В общем, принцесса это. Наследница трона, правда, занять его не успела.