– Скажи, что тебя тревожит? Не вздумай щадить мои чувства, я увижу, если начнешь юлить и недоговаривать, – велел он.

Голос строгий, а глаза печальные и добрые. Он очень сильно любит ее, Эва всегда это чувствовала. Неужели и его оттолкнула проклятая ледяная стена?

– Я скучаю по маме. По тем временам, когда все было в порядке. Никак не могу поверить, что я... – Она запнулась, взглянула на него с болью и отчаяньем. – Вы не можете оставить трон! Это несправедливо! Империя нуждается в вас как никогда, в вас, а не в каком-то...

И замолчала, коря себя за несдержанность. Нельзя говорить дурных слов о своем будущем муже, тем более о будущем императоре. Даже если никто кроме отца не услышит. Понося его, она роняет и свое достоинство.

– Раз начала, то скажи. Почему вздумала роптать на веками заведенные порядки? Признайся, разве ойу Ауднадо так сильно тебе не люб? Или он обидел тебя?

Обидел ли? Нет, лишь забавлялся с ней будто с ребенком и шутил на грани приличий. Держался слишком вольно, но... Выходило, он единственный, кто вел себя с ней не как с наследницей трона, хотя бы наедине.

– Нет, что вы. Разве кто-то посмеет обидеть дочь Императора Морадии, – отозвалась Эва, глядя на отца с обожанием. – Я просто... Ах, это так глупо, что незачем и говорить! Ведь вы будете рядом, значит все будет хорошо.

– Родная, я не смогу быть рядом вечно. Теперь о тебе станет муж заботиться, а ты о нем. Не верь досужим сплетням и первому впечатлению. Ауднадо сильный и мудрый маг и достойный человек, способный защитить тебя и удержать власть над Империей. Прости, что оставляю тебе не самый прочный трон, но...

– Я вас не подведу, отец!

– Знаю, – улыбнулся Император и пригладил ее волосы на виске, заправил за ухо прядку. Она едва сдержалась, чтобы не вцепиться в его руку и не прижать к себе. – Ты все сделаешь как должно, искорка.

Они медленно брели по крепостной стене, глядя, как закатное солнце окрашивает снег сперва золотым, потом розовым, потом нежно-сиреневым, и наконец скрывается за горизонтом, раскрасневшееся от мороза. Бледное северное небо наливается синевой, и все ярче загорается в нем багровый уголек с огненным хвостом – Найра Нинья.

Знамение, называемое счастливым. Эва в который раз удивленно думала: неужели правда кто-то в это верит? Ведь она же жуткая, комета. Словно частица небесного огня, несущаяся к земле, чтобы покарать грешников...

– Не грусти. Я здесь, с тобой. И мы будем вместе еще долго-долго, обещаю.

Вроде не было причин сомневаться в его словах, но почему-то чудилось, что вместе они провожают последний закат. Привычной жизни наступает конец, и больше Эва сюда никогда не придет. Не полюбуется заснеженными просторами. Не поговорит с отцом о самом сокровенном, о чем никому нельзя услышать, кроме них двоих.

Тоска не покидала до самой ночи, и не с кем было разделить ее – вечер накануне обряда невесте следовало провести одной. Только личной прислуге позволялось входить в ее покои.

Совершив омовение, во время которого ее растерли ароматными маслами, чтобы завтра кожа была нежной, а волосы блестели, она отпустила служанок и улеглась в постель.

Заснуть не получалось, мешал холод, вновь разлившийся внутри. Как будто набрался сил за то время, пока Эва забыла о нем, и теперь сжимал грудь тисками. Не давал отдышаться, острыми гранями впивался в сердце.

Она вдруг поняла, что если немедленно не найдет того, кто ее согреет – душа заледенеет навсегда. Должен ведь быть хоть кто-нибудь! Здесь, во дворце, ее все любили, почему же она вдруг осталась одна?