– Ир… а что я могу? Ничего нового.

Ловлю себя на мысли, что дико хочется курить. Забытое желание. Не с моей нервной работой убивать себя еще и никотином. Тут бы пулю не схлопотать! И все же…

Губы саднит, а руки, будто сами по себе, отчаянно тянутся к сумочке, на дне которой уже больше года валяется одинокая сигарета – мой страховой парашют на случай ПП – полного пиздеца.

– Опять ввяжешься в какое-нибудь опасное расследование? – понимающе вздыхает Ира. – Будешь вместо ментов охотиться на продажных чинуш или выводить на чистую воду этих… оборотней. В погонах!

– Кому-то ж нужно этим заниматься, – жму плечами. – Зарплату мне не за красивые глаза платят.

– Кира, тебе не в журналисты нужно было идти, а в саперы. Там тоже адреналин, но шансов уцелеть все же больше.

– Меня бы не взяли. Такая роскошь доступна только мальчикам. А я… – Повернувшись направо, как в зеркало, смотрюсь в окно своей машины.

С первым мужем еще пыталась быть привлекательной, следила за модой и весом. Наряжалась, красилась, словно моих двадцати лет недостаточно, чтобы быть самой-самой.

После развода стало все равно. Вместо походов по салонам красоты я засела за конспекты, умудрилась влезть в парочку громких журналистских расследований. На радостях забыла, что все мужики Ко, и снова выскочила замуж.

В отличие от первого мужа, Пашу мало интересовало соблазнительное белье или свежая стрижка. Больше всего он любил секс. На этой его любви мы почти безболезненно протянули три года.

Днем я затрахивала себя работой, старалась доказать всем и каждому, что женщина тоже может быть серьезным журналистом. Отращивала акульи зубы. А ночью трахалась с мужем.

Без особого огня, но до отключки, которая была просто необходима психике.

С таким графиком и «заботой» о себе к двадцати девяти я превратилась в моль… Тощую, без сисек и задницы, неприметную, серую, с большими глазами, маленьким носом и немодными, совершенно обычными губами.

Выцветшая копия молодой Мег Райан. Блондинистый двойник, который так задолбался со своей работой и непутевой личной жизнью, что в двадцать девять тянет на старуху.

– Ты офигенная! – с уверенностью произносит Ира. – Просто… немного подустала.

– Как «Волга» Иван Иваныча, – киваю я в сторону соседского гаража.

Когда-то в нашем гаражном кооперативе все принадлежало чиновникам и прочим шишкам. Сейчас от прежнего «величия» осталась только «Волга» соседа. Да и та покрылась ржавчиной.

– Нет, его колымагу уже ничего не спасет. Только пресс. А тебя… – Сощурившись, подруга прикусывает губу.

– Еще скажи, что меня тоже пресс.

– Он самый! Мужской, горячий, и обязательно с кубиками.

Так и хочется закатить глаза или рассмеяться, но неожиданно вспоминается упакованный в дорогой костюм торс Ярослава – чтоб его – Вольского, и по телу табуном мурашек пробегает дрожь.

Только с моим везением можно было так встрять. Сам Вольский. Племенной жеребец, а не мужчина. Тот редкий экземпляр, который с возрастом стал только привлекательнее.

Идеальный вариант «пресса», под которым можно забыть предателя мужа. Одна проблема – Вольский не случайный знакомый, не ловец одиноких женщин из Тиндера и даже не цель нового расследования.

По странному стечению обстоятельств Ярослав – моя давняя головная боль. Он человек, который упек за решетку отца, а затем сделал все, чтобы тот никогда оттуда не вышел.

После воспоминаний об отце мне всегда паршиво. Он был самым близким человеком – и папой, и другом, и учителем. Сегодня, словно сверху решили поиздеваться, к этому «паршиво» добавляется внезапный приезд мамы.