Гаранину спокойно поесть не удается. Его телефон беспрестанно вибрирует. В библиотеке он его выключал, как требовало объявление у входа, зато теперь наверстывает упущенное.

Между двумя ложками борща шеф успевает решить десяток задач. Кого-то хвалит, кого-то ругает, о встречах договаривается, с банком и поставщиками дела улаживает.

Мне становится его жалко. Поесть человеку спокойно не дают!

Дожидаюсь перерыва между звонками и прошу:

– Самсон Викторович, можно ваш телефон посмотреть? Что за модель?

Он с замотанным видом на автомате протягивает мне телефон и набрасывается на жаркое.

Опускаю телефон в сумочку. В этот момент он опять начинает вибрировать, но я резким движением захлопываю сумку, прячу ее под стул и зажимаю обеими ногами.

– Эй, отдайте! – недоумевает шеф.

– Нет, Самсон Викторович. Поешьте спокойно, а то язву заработаете. Когда я ем, я глух и нем.

– Нина Егоровна, мне не до шуток, – раздражается он. – Телефон сюда, быстро!

– Если стану вашей личной помощницей, должна буду следить за вашим расписанием и заботиться, чтобы вы его выполняли. У вас сейчас обеденный перерыв. Самсон Викторович, серьезно – пожалейте себя!

Он секунду смотрит неподвижно – решает, что со мной делать.

Выбор у него невелик: либо смириться, либо лезть под стол и разжимать мои колени. А я ведь при этом буду визжать и пинаться, и Гаранин это отлично понимает.

– Ладно, вы правы, – смиряется он и возвращается к тарелке.

Незаметно выдыхаю и смахиваю холодный пот со лба. Не думала, что шеф меня послушается. Мне грозила постыдная сцена.

Обед продолжается в молчании, но я втихую подглядываю за шефом. Теперь он ест не спеша, с видимым удовольствием, аккуратно орудуя вилкой и ножом. Приятно смотреть, как насыщается крупный и усталый мужчина, который знает в еде толк. Я даже умиляюсь, когда он подбирает корочкой ржаного хлеба соус с тарелки. Хочется по-бабьи подпереть щеку ладонью и приговаривать: «Кушай-кушай, соколик ясный!»

Интересно, Гаранин один живет? Ему кто-нибудь готовит домашнюю пищу, или он всегда в кафе кормится? Или сам себе кашеварит? И чем вообще занимаются генеральные директора, когда домой приходят?

– Самсон Викторович, у вас есть хобби? – спрашиваю его, когда мы приступили к чаю с булочками.

– Хобби? В каком смысле? Я в тренажерный зал хожу, бегаю по утрам.

– Это не хобби, это здоровые привычки. Я имею в виду какое-то дело, которым вам немедленно хочется заняться, когда вы возвращаетесь домой после работы.

– Лежание на диване с закрытыми глазами считается?

– Нет, конечно.

– Тогда хобби у меня нет.

– А книга, которую вы пишете?

– Мне ее заказали.

– А в детстве были хобби?

– Были, – кивает он, почесывая бороду, с легким недоумением в глазах, как будто не веря собственным воспоминаниям. – В детстве я за многое хватался, все казалось интересным. На барабане играл. В «Дум» резался. Собирал из лего Звезду Смерти. В университете посещал секцию скалолазания, в горы ходил.

– А сейчас ходите?

– Нет. Нина Егоровна, вы плохо представляете взрослый образ жизни большинства людей. Сейчас хобби я себе позволить не могу. Домой прихожу часов в десять, в выходные часто работаю. И мне это нравится.

Наверное, на лице у меня отразился ужас, потому что он усмехается.

– А у вас, конечно же, куча свободного времени и миллион разных хобби?

– Всего одно. Я делаю разные забавные штуки. Броши, ручки, рамки, сумочки… Вот, посмотрите!

Протягиваю к нему свой телефон.

– Этот чехол я сама сделала. Из пластиковой бутылки и фетра.

Мой самодельный чехол – сумочка-сова с глазами-пуговицами.