– Ладно, – смиряется Гаранин. – Раз уж приехали, поработаем тут. Здесь тихо, никто отвлекать не будет. И у вас, Нина, соблазнов меньше.

Делать нечего – переходим в читальный зал. Тут несколько длинных столов, дальше – стеллажи с пожелтевшими брошюрами. Которые никто и никогда не читал.

Компьютер всего один, с крохотным монитором.

Гаранин с сомнением смотрит на него.

– Уступлю вам свой ноутбук. Вы будете раскидывать по главам заметки, которые буду вам пересылать.

Приступаем к работе. Гаранин втискивается за неудобный стол. Обкладывается книгами и начинает увлеченно их листать.

Достает телефон, чтобы сфотографировать нужную страницу, но библиотекарша налетает, как дикая гусыня, и шипит страшным шепотом:

– Что вы делаете?! Это редкие рукописи! По правилам библиотеки их нельзя фотографировать!

Гаранин недоволен, но не спорит. Правила он уважает, даже странные.

– Нина, задание меняется. Будете переписывать текст.

Забирает ноутбук, вручает мне ручку, тетрадь и книгу.

Теперь я личный писарь шефа.

Покорно строчу. Я этого не делала со студенческих времен. Рука отвыкла, почерк нечитаемый, им только шифровки составлять – ни один шпион не разберет, чего я накалякала.

Через час запястье сводит судорогой. Да еще писанина этого папы Карло невыносимо скучная, в старинной орфографии, с ерами и ятями. Скрипя зубами, копирую все. Пусть Гаранин сам переводит описания всех этих «ломберныхъ столовъ и прочих полированныхъ издѣлiй».

Кошусь на шефа. У него пальцы летают по клавиатуре, глаза горят. Умеет человек развлекаться.

Встаю и потягиваюсь, сцепив над головой руки, делаю наклоны.

Гаранин бросает на меня полный любопытства взгляд. Может, ждет, что я сделаю стойку «березка» или пройдусь колесом.

– Разомну ноги, – объясняю я ему и иду прогуляться между стеллажами. – Отсидела себе все.

Чувствую, Гаранин смотрит мне вслед. И сдается, смотрит прямо на то место, что я отсидела. Оно у меня обтянуто тесными джинсами.

***

Проход между стеллажами узкий. Корешки скучные. Сплошь справочники разные, рефераты, напечатанные на дешевой серой бумаге.

И тут я вижу что-то яркое. Приглядываюсь: ох, ничего себе!

Бабочка. Да какая редкая! Самый настоящий махаон с синей полоской на крыльях и желтым пятном. Она влетела в открытое окно зала и теперь не может выбраться.

Бабочка срывается с места, делает полукруг над шкафом и садится на самую верхнюю полку.

Тихо, на цыпочках, подкрадываюсь. Миссия – поймать и выпустить на волю.

Но до бабочки так просто не добраться. Ставлю ногу на полку, хватаюсь за соседнюю, подтягиваюсь. Осторожно подвожу руку к бабочке – только не повредить ей крылья!

Стеллаж вздрагивает и кренится под моим весом. Махаон вспархивает.

А у меня-то крыльев нет!

Мигом разжимаю пальцы, шлепаюсь попой на пол и в ужасе вижу, как на меня медленно падает стеллаж. От страха меня парализовало.

Меня осыпает брошюрами. Они легкие, но мне вот-вот прилетит в лоб железной полкой.

Быстро перебираю руками-ногами и отползаю назад. Упираюсь спиной в стеллаж во втором ряду – и он тоже шатается и подается.

В ужасе вскрикиваю и откидываюсь набок.

– Какого хрена, Нина Егоровна?! – слышу крик Гаранина.

Он молниеносным броском вклинивается между мной и шкафом и принимает спиной его вес. От толчка подается вперед и падает, но успевает выбросить руки и упереться в пол, закрыв меня телом.

Это натуральная катастрофа! Я лежу, надо мной в планке стоит Гаранин, удерживая на себе стеллаж.

Кругом грохот и шум падающих книг, шелест страниц. И все это приправлено душераздирающим воплем библиотекарши: