– А вот еще был случай! – тараторю я. – Однажды я застряла в лифте с пятью проповедниками какой-то энергетической секты, и уже через час так озверела от их болтовни, что разжала руками дверцы, как Чак Норрис, и выбралась наружу.

– Ужас какой, – соглашается Гаранин.

Вспоминаю и прочие приключения. Богатая у меня жизнь на события, хоть книжку пиши.

Гаранин слушает с большим интересом. Порой похмыкивает в бороду, на меня удивленно косится. А потом заявляет:

– Хороший вы попутчик, Нина, с вами в дороге не соскучишься. Вы Шахерезаду за пояс заткнете, а барон Мюнгхаузен нервно курит в стороне. Но при чем здесь аура, злой рок? Вы ведь сами виноваты во всех этих происшествиях.

– С какой это стати? – спрашиваю из духа противоречия. Да и надоело, что он меня постоянно критикует. – Я жертва обстоятельств.

– Пройдемся по всем эпизодам, – начинает шеф наставительно. – Если бы вы взяли такси, не попали бы под поливальную машину. Когда идете на важное мероприятие – собеседование в вашем случае – нужно постараться, чтобы ничто не помешало прийти на него вовремя. Нельзя заходить в лифт, если там уже много людей. Велика вероятность застрять. Опасно бежать на свидание после пары писем на сайте знакомств. Про вашу ночевку в аудитории и объяснять нечего – нехорошо на лекциях спать.

– А машина с розами? – спрашиваю с вызовом.

– Окей, тут вам просто не повезло, – благородно допускает Гаранин. – Подытожим. Всему виной ваша неорганизованность. Вам нужно научиться держать все под контролем.

– Как вы?

– Да, как я.

Презрительно соплю.

Больно надо мне быть таким, как он. Он же контрол-фрик в худшем его проявлении! То есть человек, одержимый контролем.

– Не все ситуации зависят от нас. Все контролировать просто невозможно.

– Возможно и нужно.

– Самсон Викторович, а что, если я не хочу? Что если меня все устраивает? Это ведь интересно, когда жизнь полна неожиданностей.

– Не согласен. Больше всего люди ценят стабильность и предсказуемость.

Отрицательно мотаю головой, продумывая умный ответ.

Внезапно мне понравилось спорить с шефом. У меня нет чувства неловкости.

Гаранин хоть и говорит менторским тоном, но и слушать умеет. Он не отмахивается от моих рассуждений – типа, что за ерунду ты несешь, женщина! Он ждет моих ответов, ничего не упускает.

– Эти стабильные люди с тоской вспоминают детство, когда каждый день нес сюрпризы, – размышляю вслух. – Вы заметили: чем старше они становятся, тем скучнее делается их жизнь? Потому что они научились ее контролировать. Они оградили себя забором, заперлись в своем упорядоченном мирке. И перестали верить в чудеса. А в детстве чудеса случаются постоянно! Дети любопытны. Они исследователи. Они радуются неожиданностям. Своей тягой к контролю взрослые лишают себя возможности получать подарки. Закрыли дверь в страну чудес. А потом жалуются, что быть взрослым – скучно! Что все стало предсказуемым, как день сурка!

– Любопытно, – задумчиво говорит Гаранин. – Это, типа, «в нас пропал дух авантюризма, мы перестали лазить в окна к любимым женщинам»? В ваших рассуждениях есть куча неувязок. Но я понял вашу точку зрения. Вы не хотите взрослеть? И поэтому играете в кита в бассейне и швыряетесь подушками? И радуетесь нелепым происшествиям?

– Простите, но все же вы ничего не поняли, – вздыхаю я.

– Но хочу понять. Знаете, Нина, я ведь навел о вас справки. Написал вчера Леопольду и попросил его прислать информацию о ваших успехах на работе. Увы, они не впечатляют. Вот какие ваши достижения он упомянул: вы устроили состязание между отделами по метанию бумажных шариков в корзины для мусора и скоростной заезд на офисных стульях по коридору.