Думал, он мне залепит. Но не залепил. Заморгал глазами, как щенок, которого ударили по голове, отошел к своей штанге и, да, был близок к тому, чтобы расплакаться. Что ж, тот, кто решил плюнуть в верблюда, сам виноват.

Я злой бываю. Стараюсь не быть, но не всегда получается.

Почему скверно быть злым в таких ситуациях? Потому что самые жестокие войны идут не между господами и рабами. Самые страшные бои случаются, когда раб дерется с рабом. Упаси бог меня стать хотя бы краем похожим.

Понял одну важную вещь. Умение прощать приходит вместе с пониманием, что большинство человеческих недостатков происходят от глупости. Непреодолимой иногда, кармической. И становится этого человека жаль. А нельзя держать обиду на того, кого жалеешь. И смотришь на него не снисходительно, нет. Отчасти понимающе, отчасти обреченно – оттого что изменить ничего нельзя. И летящая ему в лоб плюха на лету вздрогнет и превратится в ласковое прикосновение к непутевой голове. Не свысока. Так прикасаешься к заболевшему ребенку, чтобы проверить у него температуру.

А если это женщина, хочется прикоснуться к ее лбу губами: «Легче тебе? Ну да ладно, эхе-хе…»

Вспоминаю последний разговор со своей бывшей женой, совсем не стервой, напротив, по-своему прекрасной женщиной.

Она, злорадно: «…И я уже нашла себе хорошего бойфренда! Который, ты только не обижайся, в сто раз лучше тебя во всем!»

Я пожал плечами: «Хороший мужик, значит? Не обижает тебя?.. Ну, если будет обижать – обращайся».

Ох она психанула! И понял я, что никакого бойфренда у нее сейчас нет.

А это не весело, товарищи. Людям должно быть хорошо.

Вива толерантность и германский суд, самый гуманный суд в мире! Приехал на работу, тюрштееры орут: «Ты слышал? В соседнем танцхаусе обстреляли наших!»

Все чаще и чаще случается такое дерьмо. Не то турок, не то албанец остановил машину возле дверей, вытащил пистолет и открыл огонь по тюрштеерам. Выволокли его пьяного накануне, наверное. Так сказать, имя потерял в диаспоре.

Повезло парням, что и в этот раз он был пьян. Парни сразу залегли, все пять пуль ушли в дверь. Албанец сел в машину и уехал. Не поймали, естественно. И не поймают – это я вам говорю.

Работа возле дверей становится все опаснее и опаснее. Хозяева дискотек все больше радуются, когда к ним приходит отдохнуть охранник из другого клуба – по правилам нашего цеха, если случается драка, каждый, кто зовет себя тюрштеером, должен бросить свое пиво, девочек и лететь к дверям.

Я бы тех уродов, которые в срочном порядке сикось-накось сколотили такое нелепейшее сооружение, как Евросоюз, повесил бы за ноги. Как говорил один албанский бандюган: «Смотри сам, мне что в Албании лохов грохать, что здесь. Хотя здесь, пожалуй, даже лучше. В Албании я вытащу у лоха пять евро из кармана, а здесь могу и тысячу ухватить. Или две. Потом – в машину, и три месяца живу в Косово, как король. Полиция если сразу не взяла, так и не возьмет – где Албания, а где Германия. Да и ловят-то свои».

Такого бардака у дверей даже в России нет. По крайней мере в Москве. Вся эта шатия-братия слишком бедна в России, чтобы шастать по ночным клубам. И счастье охраны, что это так. А в Германии каждый вчерашний уголовник самого низкого пошиба, каждый безработный турецкий гопник может себе позволить раз в неделю заявиться в ночной клуб, угостить девочку, да еще и на машине с ней уехать. Не впустишь? А пулю в лоб хочешь? А ножом по рылу? Меня за два года дважды серьезно и «по понятиям» собирались резать, об угрозах расправы и не говорю… Впрочем, я все равно не впущу – за то и имя в Кобленце имею.