– Они были счастливы?

Не могу понять, когда Алекс пододвигается ближе. Кажется, только сидел напротив, а уже рядом, прижимает меня к своему сильному крепкому плечу, поглаживая по спине. А я, стерев сбежавшую по щеке слезу, сама не замечаю, как во всю рассказываю о том времени, когда сестра была по-настоящему влюблена и любима.

***

– Это ничего не значит.

Пережив минуту слабости, вновь вздергиваю вверх подбородок и отодвигаюсь. Близость Гроссо действует неправильно, слишком уютно с ним рядом, слишком тепло, слишком… всего слишком. Складывается обманчивое впечатление, что он действительно мне сочувствует и сопереживает.

Эй, Соня, совсем расслабилась? Это тебе не близкий друг или родственник, желающий помочь. Он – чужак. Появившийся совершенно неожиданно. Причем, тогда, когда ты ослаблена и почти раздавлена.

– Зачем ты приходил в клуб?

Хмурю брови. Нет, я не забыла, как он себя вчера вел в самом начале, показав настоящее лицо. Был высокомерен и заносчив. Такой, каким и должен быть пресыщенный жизнью лощеный миллиардер.

– Хотел познакомиться.

– С Лизой? Но почему не домой, а на работу? Как-то странно это получается, ты не находишь?

– Домашнего адреса не было, а вот адрес клуба был на открытке-приглашении, которую я получил вместе с фотографией Макса и твоей сестры. Точнее, нашел на рабочем столе среди кучи того, что мне «забыла» вручить моя помощница.

– Фиговая у тебя секретарша, – ухмыляюсь и качаю головой.

– Я тоже так решил. Потому с удовольствием уволил её за полную некомпетентность. Больше никаких дочек и племянниц маминых подруг. Наём персонала строго через агентство.

Алекс смотрит прямо, вспышки недовольства не показывает, хотя думала, что зацеплю, намекая на недостатки в работе такого прославленного рода Гроссо.

– Я видела тебя дважды.

– Именно столько раз я и был в клубе.

– Почему сразу не подошел, не заговорил?

– Скажем так, я поверил одному из ваших служащих, который очень правдоподобно уверял, что после выступления и привата на втором этаже ты слишком устала.

– Что?

Даже отшатываюсь от такого заявления, прямо намекающего, чем я наверху могла заниматься. Хотя, нет, не «могла», а именно занималась.

Теперь понятно, почему сидящий передо мной мужчина повел себя грубо, намекая что я грязная. Но, всё же…

– Ты решил, что Лиза, не успев похоронить твоего брата, пустилась во все тяжкие? Принял за проститутку.

– Соня, мне жаль, что я поверил этому… слизняку. Но ты действительно, когда спускалась, выглядела, как…

– Затраханная баба, – заканчиваю за Гроссо.

Растягиваю жесткую широкую улыбку, стискивая посильнее зубы. Не понимаю, отчего его слова задевают. Бьют наотмашь, хотя я должны бы привыкнуть и не реагировать.

– Прости.

Произносят мужские губы. А на лице никаких эмоций.

А чего, собственно, Сонь, ты ждала? Что на колени бухнется и каяться начнет? Наивняшка.

– Да ладно, – ухмыляюсь, – я ж и есть затраханная баба, только не мужиками, а судьбой. Так что, можешь считать, что не ошибся.

Поднимаюсь из-за стола, чтобы хоть чем-то занять руки, которые почему-то начинают дрожать. Все эти вопросы и воспоминания о сестренке жгут внутри, заставляют сердце обливаться горькими слезами, душу рыдать, дыхание сбиваться.

– Хочешь еще кофе?

Предлагаю не глядя, потому что уже готовлю порцию себе.

– Нет. Спасибо, – звучит спокойный голос, а я расслабляюсь, так как Алекс остался сидеть на прежнем месте, а значит, стал от меня чуть дальше. – Почему ты заняла место сестры? Тебе же не нравится выступать на людях.

– Откуда?

Оборачиваюсь, желая понять: как он понял? Я же всегда скрывала эмоции, прятала за безразличием и бравадой.