Женщина замечает мой заинтересованный взгляд, которым я обвожу совсем новую кухню. С грустью понимаю, что та была лучше. Роднее.

—Ой, а знаешь, Влад тут недавно распорядился все изменить, сам заказаз, оплатил, чтобы удобно было. Я с боем отвоевала семейный стол-книжку, ну вот куда без него? А Юра так вообще держал нейтралитет, представляешь? — Лилия Петровна достает ватрушки, а у меня от трепета руки дрожат. Запах заполняет легкие и раздувает внутри меня необъяснимое счастье. —Юра и нейтралитет.

И правда, он всегда занимал хоть чью-то сторону. Даже если дело касалось детских шалостей. Все-таки знакомые люди, семейные проблемы, но такие теплые они, эти проблемы.

Под благовидным предлогом смываюсь в ванную, где с трудом перевожу дыхание и ополаскиваю лицо теплой водой. Взгляд падает на зеркало, в котором я вижу изможденную девушку с глубокими синяками под глазами. Карие глаза потухли, а веер из черных ресниц больше не делает их цепляющими, запоминающимися. Как было раньше. Когда-то давно, так давно, что и не вспомнить.

Видимо, я слишком долго торчу в ванной и потому слышу нежное.

—Виточка, выпечка остынет!

Выхожу из ванной, как из личного бомбоубежища и захожу на кухню, а там, как обычно бывает с приходом гостей, накрыт стол, а помимо ватрушек, есть еще и ароматно пахнущий суп с фрикадельками, огромная чашка чая, конфеты на любой вкус. Все в стиле семьи Агаповых, отсюда голодным еще никто никогда не уходил.

—Я подумала, что ты голодная, детка, дай мне побаловать тебя, —Лилия Петровна сжимает в руках кухонное полотенце, а я даже не знаю, куда себя деть. Мне и неловко, и как-то так же стыдно, как и было при встрече. Не могу избавиться от этого ощущения.

Все-таки я тогда поступала необдуманно, неправильно. Нельзя было просто закрываться от всех, в конце концов, люди не виноваты в том, что случилось. А мне нужно было это пережить с кем-то, а не самой. Может и не случилось бы сейчас ничего... Я силком заставляю себя отвлечься.

—Лилия Петровна, вы просто золото.

—Вот наш человек, а Агата начинает лепетать о своей фигуре, как только приходит к нам с Юрой. Все ей кажется, что я готовлю ее на убой, — мы усаживаемся за стол, и я не могу привести сердцебиение в порядок. Кажется, что хожу по краю. Начинаю есть вкуснейший обед, хоть сейчас только утро.

—Уверена, это все прибедняшки в ее стиле.

—Да, даже Марк так говорит, а он всегда рубит правду-матку.

Старший сын Лилии Петровны и Юрия Сергеевича всегда был угрюмым, сколько я его помню. Очевидно, что характером он пошел скорее в серьезного отца, чем в душу любой компании, мать. Марк никогда не смотрелся на свой возраст, и в детстве я его побаивалась, хотя именно он научил меня и Влада ездить на велосипеде.

—Как он, кстати?

— Майора получил. Ну а то ты его не знаешь, детка. Работа, работа и ничего, кроме нее. Как и у Влада. Вот только куда эта работа убежит, и так ведь достигли всего, чего только можно. А семья? —женщина всматривается в меня, и как будто ищет отклика.

Ухо выхватывает имя Влада, и я замираю. Ну нет, думать об этом прямо сейчас я не буду.

—Семья важнее всего, — отвечаю тихо.

Для меня точно.

—Представляешь, Влад хочет открыть мне пекарню, я смеюсь как-то и не воспринимаю всерьез, — женщина снова говорит о среднем сыне, а я даже не знаю, как реагировать.

Секундное замешательство отражается на моем лице, и она понимает все, мгновенно меняя тему. Совру, если скажу, что мне не хотелось бы что-то узнать о нем, но у Лилии Петровны есть талант, особый, она всегда понимает, когда надо вовремя замолчать. Золотая женщина, по нынешним меркам.