Меня предал самый главный человек. Самый нужный. Мой. Тот, который был для меня всем, с самого малого возраста. Тот, который защищал от всех бед. Для которого я была дороже всех, как мне казалось. Но как больно и горько разочаровываться в таком человеке, это как будто бы внезапно умирает твой близкий.

Да, для меня такое сравнимо только с этим, как бы грубо это ни звучало.

—Вита! —Агата схватила меня за руку, пока я шла по пустым коридорам университета. Сессия закрыта, я только книги сдала, а дальше планировала уехать домой. Агапова избегала после нашего одного единственного разговора. От воспоминаний о нем кровь застывала в жилах и хотелось разгрызть себе конечность в кровь, чтобы хотя бы физическая боль затапливала душевные переживания.

—Да стой же ты!

—Агат, я не хочу говорить, — я скинула с себя руки подруги. Превозмогая фантомные боли в запястьях, в очередной раз оторвала от себя цепкий захват Агаповой. Смотреть на подругу не было сил.

—Зато я хочу! Он уезжает, дура ты! Он забрал документы и уезжает!!! — девушка встала передо мной, испепеляя злобным взглядом. Агата в гневе была фурией, и эта фурия сейчас обрушилась на меня с такой силой, что становилось даже страшно.

—И что? Я тут причем?

Гримаса гнева исказила лицо.

—Серьезно?! Ты как вообще можешь, Вита?! Он ведь тебя любит, а ты ведешь себя….как…— подруга смерила меня пренебрежительным взглядом, а потом выплюнула. —Как стерва, последняя и наглая стерва. Больно ей, я видела вчера и слышала, как именно тебе было больно. Как и пол-общаги!

Слышать это было больно, но к боли мне было не привыкать. После такого-то разговора с бывшим.

—Как кто? Ну пускай я буду стервой, а не человеком, которые не хочет прощать предательство.

Да, я тоже поступила так себе, но от этого мне становилось даже чуть проще, легче. Агапову все равно не больно, ему было явно просто обидно, что я не пресмыкалась перед ним, как он на то рассчитывал. Поздно я все поняла. Ох, поздно.

—Да не мог он! Ясно тебе! Зато ты…как ты быстро переметнулась.

Это был шлепок по лицу, удар ниже пояса. Но я мужественно стерпела все, втянула носом воздух и прикрыла глаза, заставляя себя не реагировать. Нет. Дальше только выдержка смогла бы мне помочь.

—Мне плевать, — пустой взгляд остановился на шокированном лице бывшей подруги. Теперь я отчетливо понимала, что с этого момента Агата не будет со мной даже здороваться, не говоря уже о большем.

—Отлично. Отлично. Вит, ты для меня больше не существуешь. Все.

Плакала Агата, плакала я. Беззвучно, тихо. Бесконечные дорожки слез скатывались по лицу, а на фоне моргала старая университетская гирлянда. Снегопад за окном лупил как в последний раз. Это все так неправильно. Так быть не должно. Мы ведь…самые близкие люди. Все мы.

—Хорошо, — я облизала соленые губы, но так и продолжала стоять, как громом пораженная.

Больших трудов стоило мне обойти Агату, застегнуть пальто и выйти из здания университета. В спину донеслись последние слова девушки.

—Он улетает в Америку завтра, рейс на десять утра. Он ни с кем не говорит и только затапливает боль в пойле. Это не выход, ребят, не выход. Вы все ломаете.

Голос Агаты треснул, она на мгновение умолка. А затем всхлипнула. Ей тоже было больно, потому что мы по живому резали не просто отношения с Владом, мы резали дружбу, длившуюся целую жизнь. Она была наполнена своими радостями и печалями. Но это была целая замечательная жизнь, прокручивая которую, мне хотелось вопить от боли.

Выйдя на улицу под снегопад, я подняла лицо к небу и раскрыла губы, глотая снежинки. Совсем как тогда, в детстве. Все вокруг смешивалось в несвязную вязкую жижу.