— Ага, с удовольствием, — бормочет тот с набитым ртом.

По лицу парня понятно, что ему хорошо промыли мозги перед нашим приездом, но это, кажется, не сработало. Однако чувствуется, что слово отца для Никиты – не пустой звук. Он сидит с нами, со мной и мамой, за одним столом лишь потому, что Дима просил его.

— Женя, а у тебя есть права? — спрашивает Дима, чтобы снова заполнить повисшую над столом тишину.

— Я считала, что есть. Право на свободу, например. Да же, мам? — вопросительно смотрю на маму.

Раздается сдавленный смешок, но, когда я перевожу взгляд на Никиту, он уже пялится в тарелку, работая челюстями и всем видом намекая на то, что ему и дела нет до нашей беседы.

— Нет, я про водительские, — уточняет Дима.

— Да все она поняла! — негодует мама. — Ой, какие ей права! Делать нечего, это опасно.

— Ну, не выдумывай, — мягко осаждает ее Дима. — Вот мальчики здесь права получили в шестнадцать. А тебе же скоро девятнадцать, верно?

— Да, в ноябре.

Я ненароком таращусь на Никиту. На какое-то мгновение, услышав мой ответ, он перестаёт жевать. Его бровь еле заметно изгибается. Полагаю, он не может понять, что я тут забыла в таком преклонном возрасте.

Хотя ему уже девятнадцать, и он по-прежнему тоже школьник. Как сказала мама, Дима решил перестраховаться и отдал мальчиков в школу немного позднее, чтобы подтянуть английский… Либо они просто недоразвитые.

Так и хочется запустить в него куском ростбифа, чтобы не смел скалиться.

— Жень, а как у тебя с английским? — Дима не оставляет попыток разговорить меня.

— Перфект, — отвечаю я, изображая самый жуткий русский акцент.

— Отлично, — не сдаётся отчим, переглядываясь с мамой. — Но, если будет необходимость, мы можем попросить репетитора парней по английскому и французскому, чтобы она и с тобой занималась.

Я фыркаю.

— Обойдусь.

До него так и не доходит, что я не собираюсь здесь задерживаться?

— Женя! — одергивает меня мама. — Дим, не слушай ее! Если это не нужно тебе, значит это нужно мне! — и сердито хмурит идеальные брови. — Она десятый класс языковой гимназии окончила, где хорошо, кстати, училась, но, конечно, здесь нужен другой уровень, — поясняет Диме.

Никита снова прислушивается к разговору, оценивающе меня рассматривая.

— Решено, я поговорю с Джеммой, — кивает Дима и снова берет маму за руку, отчего я в сотый раз закатываю глаза. — Сын, а ты ещё с друзьями своими Женю познакомь. Репетитор репетитором, но общение с носителем языка – лучшая практика, — обращается к Никите.

— Je suis sûr qu'ils seront heureux /Уверен, они будут счастливы/, — произносит по-французски парень, всем видом показывая, что он думает об этой затее на самом деле. И снова стреляет в меня враждебным взглядом.

— C'est quoi? Un accent de Tambov? /Что это? Тамбовский акцент?/ — подначиваю его.

— Что это? Московский юмор? — передразнивают меня на русском.

— Это сарказм, — поправляю этого клоуна.

— Ну, вот они уже и шутят! — добродушно улыбается Дима.

Интересно, он правда такой дурачок или прикидывается?

Я снова украдкой пялюсь на Никиту. Если и старший сын Димы, Максим, окажется таким же дружелюбным и гостеприимным, то меня ждут очень веселые недели.

Пока я ковыряю вилкой в тарелке, так толком и ничего не съев, Никита просто встаёт и молча покидает столовую. И, собственно, почему бы мне не сделать точно так же?

2. 2. Женя

Остаток вечера провожу в комнате, переписываясь с девчонками и Андреем. Я морщусь, когда он снова обещает, что приедет, как только сможет, скорее всего, после зимней сессии.

Надеюсь, я уберусь отсюда намного раньше.