В общем, науськали меня новоявленные компаньонки против Уильяма, убедили, что он не воспринимает меня, как живого человека. Хвалится мной, как своей собственностью, нос задирает, когда я с ним танцую или иду рядом, наряжает в самое дорогое. Уже догадались? Да-да, как какую-нибудь болонку или другого, более престижного питомца.

И пусть у меня своя голова на плечах, потому я не кинулась в эту теорию без раздумий, но семя недоверия завистницы посеяли. Не первый год я знаю Уильяма, однако общались мы крайне редко. Так что же я на самом деле могу о нём знать? И я всерьёз засомневалась, а нет ли в словах “подружек” доли истины… Стоит проверить? Определённо. К тому же настроение из-за плохих мыслей о женихе стало стремительно падать. Так что мне даже играть недотрогу не пришлось.

Демонстративно начала негативно реагировать на подарки Уильяма, носом крутила, дулась, фыркала. Задавала вопросы из разряда “А без всей этой мишуры я тебе что, не нравлюсь?!” и “Когда на мне не останется места, чтобы повесить новое колье, ты его мне в рот запихнёшь?” Глупо звучит, да? По-детски. Уильям тоже был ещё ребёнком, подростком, потому не знал толком, как реагировать. Попытавшись задобрить меня в очередной раз подарком, не выдержал моей реакции и решил серьёзно поговорить. Даже сам приехал, а не просто письмо прислал. Впрочем, раз я перестала толком отвечать на его послания, то смысл снова марать бумагу?

Но обсудить наши отношения удалось не сразу. Внезапный визит Уильяма мои родители как-то там по-светски исхитрились расценить, как приглашение посетить родителей моего жениха за ужином. И вместо разговора, мы были вынуждены трястись в карете до дома герцога и многозначительно переглядываться. Ой, ещё месяц до совершеннолетия оставался, так что — до дома наследника герцога.

Но я слишком углубилась в детали. Простите, воспоминания очень яркие остались.

В итоге после ужина Уильяму удалось увести меня с глаз родителей почти не заметно. Мы пришли в библиотеку, в малый читальный зал, где, как я потом узнала по слухам через свою горничную, обычно выясняли свои разногласия родители Уильяма. Тогда я не обратила внимание, но сейчас меня это улыбает. Он уже в то время проецировал семейные отношения отца с матерью на наши. Уже видел меня частью своей семьи. А я была маленькой, глупой и внушаемой девочкой.

Уильям потребовал чёткого ответа, что происходит. И так сурово на меня зыркнул… А парень он внушительный, уже тогда был в плечах шире сверстников, статью вообще пошёл в знаменитого своими военными подвигами отца, высокопоставленного генерала. Я впечатлилась, заплакала и вывалила на него все свои подозрения одним махом, частично бессвязно. А Уильям…

Он даже засмеялся от моей доверчивости и наивности выводов. И у меня как камень с души свалился. Мы ещё час, наверное, или больше сидели в библиотеке и разговаривали. Я постеснялась спросить, откуда парень почти шестнадцати лет знает столько о том, что происходит в женских будуарах и какие мысли роятся в головушках молодых лерри-дебютанток. Но предполагаю, что в то время он ещё был близок со старшими сёстрами.

В общем, тогда мы всё выяснили, но я всё равно перестала бездумно принимать его подарки. Стала избирательной. Не то, чтобы я не люблю хорошо выглядеть… Просто считаю, что подбирать надо не по стоимости. Потому Уильяма порой вводит в ступор то, какие вещи я покупаю. Но мою позицию осмысленного отношения к подаркам он посчитал хорошим признаком. Уильям всегда хвалил мой ум, в котором после истории с “подружками” сама я серьёзно засомневалась. Однако он правильно обратил внимание, что мне всего двенадцать. Не стоит ожидать слишком многого в таком возрасте. Просто не хватает опыта. Придёт.