Бить словами мог не только он. Яна этому искусству выучилась на отлично благодаря брату, так пусть теперь пожинает плоды этого обучения на своей шкуре.

Молчание повисло между ними и давило на виски невысказанными словами, пролитыми слезами. Она действительно не понимала, почему он не может сказать ей истинную причину разрыва с ней. Богдан никогда не прогибался под изменчивый мир, он прогибал его под себя. Часто говорил то, что думал, чем досаждал окружающим. Его любили или ненавидели, третьего дано не было.

Его прямолинейность однажды едва не стоила ему жизни, когда взбесившийся однокурсник, не сумевший отстоять свою правоту в словесном противостоянии и не смогший смириться с прилюдным унижением, подстерег его вечером в темной подворотне вместе с дружками. Хорошо, что брат умел за себя постоять, но всё равно угодил на месяц в больницу с черепно-мозговой травмой и ножевым ранением. Мститель, кстати, лежал в соседней палате, но уже под надзором правоохранительных органов.

И только с ней он сдерживался, увиливал, не давал определенных ответов. Яна чувствовала почти на физическом уровне стену отчуждения, за которой прятались истинные причины событий трехлетней давности. Никаких вещественных доказательств того, что семья что-то от нее скрывает, у Велесовой не имелось, и тем не менее девушка была убеждена, что не всё так, как ей хотят представить.

Хотя… Может это она себе напридумывала всё? Чтобы как-то оправдать его? Чтобы хоть как-то оправдать собственные чувства? Яна так отчаянно его любила, что вполне могла бы поверить в самые бредовые домыслы, лишь бы осталась призрачная надежда на лучший исход.

Девушка закрыла глаза и застонала. Как же она устала от своего бессилия! От своей слепой уверенности в непогрешимости брата! Она устала от него, от своей любви к нему, от себя! Она потерялась в череде бескрайних дней, в болоте повседневности. Девушка действительно пыталась всеми силами вписаться в строящуюся вокруг реальность, но не вписывалась. Она здесь лишняя.

— Всё хватит! — сказала с таким надрывом, что голос больше походил на карканье вороны. — Ничего не говори! Ничего не хочу знать! И тебя не хочу видеть. Никогда! Кажется, я всё-таки достигла своего предела, Богдан. Поздравляю, ты всё же сломал меня. Окончательно и бесповоротно. Ты испортил меня. Знаешь, сегодня лежа под Никитой я ничего кроме омерзения не испытывала. Ощущения были такие, что меня едва не вырвало. Ник — отличный парень, красивый, опытный, но вместо того, чтобы наслаждаться временем с ним, я ненавидела каждую минуту. И во всем виноват ты! Ты сделал меня не пригодной для других мужчин! Ненавижу. Как же я тебя ненавижу, Богдан Назаров. Надеюсь, ты будешь счастлив со своей идеальной невестой. Я вам мешать не буду. Ты меня вообще больше не увидишь!

Не желая продолжать бессмысленный разговор, она пронеслась мимо него по коридору к выходу. Яна просто не могла его больше видеть, не могла слышать пустые слова. Ей нужно было убежать, скрыться, где-то переждать и зализать свои раны, но только не здесь. Не в этом доме, ставшим счастливым убежищем для её матери и отчима. Велесова же в этой квартире чувствовала себя как дикий зверь в клетке.

— Яна, стой! — кричал парень ей вслед, но она не обратила внимания.

Замешкавшись на миг, девушка схватила сумку, рывком раскрыла дверь и выбежала в подъезд, даже не обуваясь. Времени не было. Иначе бы спешащий за ней брат поймал бы её. По лестнице она практически скатилась, спешила, как могла.

— Яна! — взревел брат. Его голос гулко разнёсся по тёмному тихому подъезду, наверняка разбудив половину жителей дома. — Вернись, дурная!