— Нет, — хрипло прошептал Богдан, отделившись от её губ буквально на пару миллиметров, — нет! Мы не должны этого делать. Нельзя.

Она раскрыла затуманенные от страсти глаза, пытаясь понять почему всё так резко остановилось. А он всё повторял словно в бреду: «Нельзя. Нельзя!», но рук не отпускал, лишь прижался лбом к её лбу. Он словно не мог заставить себя отпустить её.

— Бодя, — растерянно прошептала Велесова, — Бодь, почему нельзя?

Парень тяжело сглотнул и посмотрел на неё больными глазами. Там в тёмных озёрах остывала страсть и просыпалась осознанность. Интуиция буквально выла о том, что от неё что-то скрывают, и это что-то встало толстой, непробиваемой стеной между ней и Богданом.

— Просто нельзя, — твердо произнес он, отпуская её.

Ноги после вспышки страсти были до сих пор ватными, поэтому Яна покачнулась, прежде чем обрела твердую опору под ногами. Если бы не стенка, за которую она успела зацепиться, точно бы упала на пол. Голова кружилась. Она чувствовала себя пьяной, но не от выпитого алкоголя, а от поцелуев любимого мужчины. Любимого, но бесконечного упрямого, который снова её отталкивает, буквально отпихивает от себя словно прокаженную.

— Назови точную причину, почему нам нельзя быть вместе, — потребовала она, уцепившись за ворот его рубашки и не давая ему отойти. — Обоснуй, пожалуйста. Я устала, понимаешь? Устала чувствовать себя дурой. Ты что-то скрываешь от меня… Хватит играть со мной! Я живой человек, и мне больно. Ты делаешь мне больно, Бодя!

Маска слетела с неё и разлетелась на мелкие осколки, демонстрируя настоящую Яну — уставшую, вымотанную и глубоко несчастную. Боль укоренилась в её груди и не покидала ни на минуту. Она пыталась разлюбить сводного брата, пыталась забыть, даже парня завела, но близость с ним обернулась омерзением и неискоренимым ощущением неправильности происходящего. Одержимость Богданом отравила ей жизнь. Отравила её, сделав недоступной для других мужчин.

Парень дёрнулся, вырываясь из её хватки. Ткань рубашки натянулась и порвалась по шву, но никто из них не обратил на это внимания. Ему тоже было больно. Боль прослеживалась в резких, дёрганных движениях, в искажённых чертах лица. Девушка душой чувствовала его смятение и тревогу. Читала обречённость в его глазах. Он словно тигр в клетке метался из угла в угол, стараясь не смотреть на неё.

— Богдан, скажи мне наконец правду, — жалобно попросила она, — пожалуйста!

Он резко остановился и посмотрел на неё острым взглядом, от которого она поёжилась, хотя в комнате холодно не было.

— Яна, если ты поработаешь мозгами, то вспомнишь, что у меня есть невеста, — жёстко произнес он, не отводя взгляда. — Я её люблю! То, что произошло три года назад между нами, просто глупость. Да, я хотел тебя, и по молодости лет перепутал это чувство с любовью. Гормоны сыграли со мной глупую шутку, и я попался в ловушку. Хорошо, что ты тогда уехала и наши отношения не зашли дальше. Месяц вдали от тебя прочистили мне мозги. Да и ничего собственно и не было, пара поцелуев! Хватит, Яна. Давно пора забыть тот досадный случай!

Слова хлесткие, безжизненные ударили наотмашь в самое уязвимое место. Он знал куда бить. Девушка вздрогнула и обняла себя, словно защищаясь. Складно говорил, только она ему не верила. Лицо словно замороженное, а слова, будто бы выученные наизусть. Да и сам он словно неживой.

— Что я и делаю, — её голос внезапно обрёл силу. — Я пытаюсь тебя забыть, братик! Я начала встречаться с молодым человеком, я наконец-то потеряла невинность. И всё было замечательно, пока ты не явился ко мне посреди ночи и не стал читать мораль. По какому праву ты устраиваешь мне допрос? А вдруг я всё же привела бы Никиту сюда? Ты об этом не подумал? Думаю, даже родители понимают, что у меня должна быть личная жизнь и не стали бы ругать за это. Кстати, мама с отчимом одобрили Ника. Да-да, так что, можно сказать, у нас с ним всё официально. Правда я не очень поняла, почему сей факт они от тебя целенаправленно скрыли. И знаешь что? Я тебе не верю! Слова твои говорят одно, но действия другое, — она стала наступать на него, выставив указательный палец словно шпагу, готовую к бою. — Безразличную девушку не ревнуют, её не целуют так страстно, что напрочь теряют голову!