Привожу себя в порядок, иду на кухню. Квартира осталась практически в том же виде, что и была прежде, изменился запах. 

— А где Вася? — присаживаюсь за маленький квадратный стол у окна. Раньше он стоял на месте холодильника. 

— Спрятался, — смеется подруга, — скоро выйдет. Васек — очень стеснительный мальчишка. — Я втягиваю аромат куриного супа и борюсь с неприличным урчанием желудка. — Ешь, приятного аппетита. Мы только поужинали, — опережает мой вопрос. Иришка молча пьет чай, улыбаясь, но стоит мне отложить ложку, придвигается ближе и спрашивает: — Женечка, что у тебя произошло? — опускается взглядом на мою загипсованную руку. 

— Ир, ведь не бывает так, да? Не бывает, чтобы человек в один день из доброго, заботливого и милого превратился в чудовище?

— Не бывает, Жень. — Как только я начинаю свой рассказ, подруга достает бутылку вина и разливает нам по бокалам. Алкоголь всегда действует на меня словно сыворотка правды. Делаю крупный глоток, голова немного кружится, но я только этого и добиваюсь. — Значит, этот человек умеет хорошо играть. Примерять на себя личины, — киваю согласно. С чем действительно мастерски справлялся Милосердов, так это с поддержанием созданного образа перед окружающими, скрывая под ней душу чудовища. 

— Я ошиблась, Ир. Страшно ошиблась, нужно было бежать сразу... — Отпиваю еще вина и продолжаю. Начиная с нашего знакомства, описываю те дни, когда еще была счастлива и думала, что встретила настоящую любовь, о которой пишут в книгах и снимают фильмы. Ничего не утаивая и не скрывая, рассказываю о первом конфликте, о подслушанных разговорах, о предательстве подруги, об угрозах его матери. — Ир, мне ничего не оставалось, только бежать. Его мать — прокурор нашей области, это же... — развожу руками и не понимаю, что еще можно добавить. — Боже, ты не представляешь, как я переживаю за маму. А вдруг Милосердов ей будет угрожать, я себя не прощу, если с ней что-то случится. — Алкоголь приносит обманчивую расслабленность: легче делиться случившимся, но страх превращается в животный ужас. А мне жизненно необходимо поделиться, высказаться, еще немного — и мысли разорвут голову на части. От осознания, что мама может пострадать, в грудь словно воткнули металлический прут. — Но я не вернусь, Ир. Я не смогу с ним жить. Жить и ненавидеть. Спать с ним в одной постели, говорить, что люблю, видеть в своих детях ненавистные черты их отца — лучше умереть. 

— С ума сошла!? Умереть?! Отдай вино, — выхватывает бокал из рук. — Завтра же позвоним твоей маме, поняла? Удостоверимся, что она в порядке. Посмотри мне в глаза, все будет хорошо, ясно? — Мои губы вместо улыбки изгибаются в кривой ухмылке. — Нельзя ставить крест на жизни из-за одного урода. На планете есть и нормальные мужики, и ты встретишь одного из них. Вы создадите крепкую семью. Как ты всегда и мечтала, нарожаешь ему с десяток детишек. Ладно, с десятком это я хватила лишка. Тут и одного за глаза. Кстати, а вот и Васек. — Расторопно вытираю слезы и разворачиваюсь. — Поздоровайся, мой маленький гном Вася. — Ира протягивает руки сыну. Он боязливо поглядывает на меня темными глазищами, решается, пробегает и забирается на колени. — Запомни, Жень, и на твоей улице перевернется грузовик с нормальными мужиками. Выберешь самого лучшего, а я уж из остатков и себе кого найду.

В этот вечер мы больше не вспоминаем Милосердова. Подруга кратко делится событиями последних лет, закрывая ладонями уши сыну, вспоминая бывшего мужа. 

17. Глава 16

Жизнь — удивительная вещь. В один момент близкие тебе люди становятся совершенно чужими, предавая и растаптывая, и ты обращаешься за помощью к человеку из прошлого, практически постороннему, с которым переписывался пару раз в год на праздники, и он протягивает руку помощи, не прося ничего взамен.