Пять лет этот город был мне родным домом. Приятные воспоминания немного отгоняют усталость и тревоги, но случайный толчок в спину выдергивает в реальность. 

Возвращается страх быть пойманной и прожить жизнь, подчиняясь чужим желаниям, оживают волнения за маму — кажется, что я никогда больше не смогу испытать других эмоций. 

Не предаюсь приятным воспоминаниям и не любуюсь улочками, а внимательно всматриваюсь в лица прохожих, страшась встретить Милосердова. Знаю, шанс минимальный, но тревога, засевшая глубоко в моем сердце, сильнее разума. 

Удивительная вещь — память, ноги сами приводят к остановке, где студенткой ожидала маршрутку, чтобы увезти с автовокзала очередную сумку, переданную мамой. 

И вот я занимаю место в салоне, по старой памяти отправляясь в свою студенческую квартиру. Она по факту никогда моей не была, я снимала маленькую девятиметровую комнату, а хозяйка этой квартиры долгое время считалась моей подругой. 

Прошло три года после окончания учебы, и я потеряла связь практически со всеми своими студенческими знакомыми. Получив диплом, искала работу здесь, но на оклад учителя начальных классов очень трудно выжить в чужом городе, а обременять маму мне больше не хотелось. 

Спустя два месяца скитаний, я — дипломированный специалист — трезво посмотрела на ситуацию и вернулась домой аккурат к новому учебному году. 

Изредка переписывалась с однокурсницами в соцсетях, не приезжала на встречи выпускников, погрязнув в работе, да и трудно вырваться за тысячу километров, когда каждая копейка на счету. 

Ира Михалевская училась двумя курсами старше. Мы познакомились у доски объявлений в фойе, она искала соседку, а я жилье. Спустя три года Ира вышла замуж, и мне пришлось съехать в общежитие. Наша дружба от этого не пострадала, мы продолжали общаться. Пока я заканчивала четвертый курс, Ира взяла свой первый класс малявок. Толком поработать ей не удалось, и через год на свет появился сын. Помню, как приезжала на выписку, поздравляла молодых родителей.

Забота о малыше и моя дипломная работа сделали свое дело: последний год учебы встречались мы все реже и реже. 

За несколько дней до возвращения в родной город я приходила попрощаться, поговорить не удалось, ребенок капризничал, а вместе с ним и муж, которому надоело занимать годовалого малыша, пока мы старались наговориться впрок, сидя на кухне. 

А после моего возвращения наши телефонные разговоры и переписки сошли на нет. 

В марте этого года поздравляла Иришку с днем рождения, отправив в соцсети красивую картинку с букетом цветов, а сейчас вторая половина сентября, и я перед знакомой дверью, испытывая стыд и не покидающий меня страх, жму кнопку звонка, всем сердцем надеясь, что откроют. 

Торопливые шаги детских ножек за дверью вселяют в меня надежду, но, когда дверь открывается, сердце разочарованно ухает вниз. 

— Женя?!

А я узнаю голос подруги и не верю своим глазам. Извечная тростинка Иришка Михалевская обзавелась невероятно аппетитными формами.

— Я. — Не сговариваясь мы делаем шаг навстречу и крепко обнимаемся. — Извини, что как снег на голову, — говорю, захлебываясь слезами облегчения. 

— О чем речь, входи. — Ира перехватывает сумку, стягивая с моего плеча. — Жень, ну ты что ревешь-то? — Я не могу сдержать горячие капли, что не переставая бегут по моим щекам. 

— Очень рада тебя видеть. — Каждое слово чистая правда. 

— И я рада, но не реву же. — Снимаю ветровку, Ира помогает повесить и провожает в ванную. — Умывайся. Я сейчас накрою на стол, и ты мне все расскажешь.