Он наблюдает за мной, пока я разговариваю с мамой. Садится так близко, что наши бедра соприкасаются. Его руки ложатся на талию и плотно притягивают к себе.

— Прощайся, — шепчет на ухо. 

— Мам, мне пора. Созвонимся завтра, — прерываю разговор не без сожаления.

— У тебя точно все хорошо? — интересуется она не первый раз. Как любая мать, она чувствует изменения в поведении своего ребенка, спрашивает, здорова ли я и не ссорились ли мы с Герой. На что я не задумываясь отвечаю: «У меня все отлично, мамуль».

— Да, мамуль. Меня Герман зовет.

— Умница моя. — Гера обнажает мою шею, собирая волосы и перекидывая через одно плечо. Чувствую на своей коже влажный горячий поцелуй. От бессилия зажмуриваю глаза до белых мушек. Мужские пальцы гуляют по хорошо изученному телу, лаская, помня каждую точку, каждое местечко, что вызывает во мне дрожь и желание. — Убери телефон, он нам не понадобится. — Кладу смартфон на покрывало рядом с собой. — Соскучилась? — невнятно мычу, отвечая на поцелуй, глубокий и требовательный, пожирающий в моих легких кислород.

Этот человек разрушит меня. Не оставит ничего, подчинит, полностью сотрет мое «я». Уже сейчас я себя ненавижу. Ненавижу свое тело, которое меня предает. 

Телефонный звонок прорезается в сознание, настойчивый, непрекращающийся. 

— Гер, тебе нужно ответить.

— Перезвоню, — нависает надо мной. Бросает взгляд на тумбу, где не переставая, звонит телефон. — Черт, — отталкивается ладонями от матраса. — Ложись спать, не жди меня, — бросает через плечо, принимая вызов. Я слышу разговор на повышенных тонах. Герман кричит, он в бешенстве. Быстро возвращается и прямиком идет в гардеробную. — У меня проблемы. — Натягивает брюки, доносится металлический звон пряжки ремня. — Наталья будет через двадцать минут, она составит компанию, пока я не вернусь. — А я не верю своему везению. У меня двадцать минут, чтобы удалить из жизни Милосердова. — Надеюсь на твое благоразумие. Рука еще полностью не зажила, — напоминает, выглядывая и ища мой ответный взгляд. — Не дожидайся меня, ложись отдыхать. — Герман выходит из гардеробной полностью одетый. Несмотря на спешку, не забывает небрежным жестом забрать с кровати мой телефон. — Отдыхай, — целует в губы и торопливо уходит. 

Я не шевелюсь. Прислушиваюсь к каждому звуку. Когда слышу хлопок двери, срываюсь с места и бегу в гостиную, где из окна можно видеть выезд с жилого комплекса. 

Ну где же он? Встаю на носочки, выглядывая за угол дома. Белый автомобиль хищно проезжает по территории и замирает на мгновение перед шлагбаумом. 

— Пожалуйста, пожалуйста, — молю сама не знаю кого. Дорога открыта, и автомобиль срывается с места, огни задних фар теряются в темноте. 

Бегу обратно, на ходу снимая ночную сорочку, стягивая тонкие лямки и выскальзываю через ноги. Надеваю темные штаны на резинке, не хочу терять время на молнию и пуговицу, с травмированной кистью нелегко справляться даже с такими простыми заданиями. Я не надеваю бюстгальтер, просовываю голову в свободную мужскую футболку белого цвета, заправляю ее. Накидываю ветровку, надеясь хоть как-то скрыть такую явную примету, как гипс. Все это занимает слишком много времени... 

Одной рукой закидываю в спортивную сумку несколько комплектов одежды не разбирая, что попадается под руку. 

Еще тринадцать минут до приезда домработницы.

Разбираю постель и на своей половине кровати из двух банных халатов делаю подобие спящей человеческой фигуры, укрывая одеялом. 

Забираю паспорт из зимней куртки, куда я его перепрятала сегодня утром, бережно складываю во внутренний карман ветровки.