Аж полегчало. 

Вот, нужно почаще орать, действительно помогает. Выключаю музыку и паркуюсь напротив входа в школу. 

Не успеваю взять документы и телефон, с водительской стороны возникает охранник пенсионного возраста с бордово-синим лицом и серьезным выражением. Судя по вони, исходящей от него, солнцезащитными очками прикрыл нетрезвые глаза. 

— Здесь нельзя парковаться, — сказано в спину, пока я собираю вещи с пассажирского сиденья. 

Разворачиваюсь лицом, спрыгиваю с подножки авто и выпрямляюсь во весь рост, нависая над высушенным Рэмбо. 

Мужичок оценивает мои габариты и заросшую рожу, впечатляется, отступая. И перекидывает свое внимание на мелких лет десяти, которые бегают по клумбе с цветами. 

Захожу внутрь трехэтажного здания, Ник не встречает на первом этаже, что даже странно. Прямой наводкой иду к кабинету директора, раздается оглушающий звонок, распахиваются двери, и начинается сущий ад. Десятки мелких, крикливых детей чуть не сбивают меня с ног. Пока дохожу до нужного кабинета, около которого дети притормаживали и не драли глотки, по сравнению с другими углами школы, зверею окончательно. 

На удивление, но волк, в отличие от меня, спокоен, он не обращает внимания на детенышей, не принимая их ни за угрозу, ни за раздражитель. 

В приемной встречает женщина немного за сорок с внешностью вяленой воблы, да и запах примерно тот же. 

— День добрый, Рокотов, — представляюсь, прислушиваюсь к происходящему в кабинете. А за тонкой шпоновой дверью Филиппов прессует Ника, угрожая отчислением. 

— Вам придется подождать, — произносит чуть гнусавым голосом. — Сергей Аркадьевич сейчас занят, — поправляет тонкую оправу очков стервозным жестом костлявого пальца. 

— Вряд ли, — дергаю металлическую ручку на себя. Заперто. А вот это уже интересно. Один мощный удар ладонью по полотну, «вобла» вздрагивает и пытается возмутиться, но слова застревают у нее в горле под моим тяжелым взглядом. А в кабине наблюдается еще большее оживление, слышны четкие шаги и ворчание:

— Малолетние уроды. — Директор распахивает дверь. Надо отдать ему должное, он быстро приходит в себя и вместо злобного выражения, предназначенного кому-то из учеников, на лице появляется маска спокойствия. — Ах, это вы. Добрый день, — отступает внутрь, пропуская. — А я как раз разговаривал с вашим… э-э-э, с вашим, — тщательно подбирает слово, прекрасная зная, что Ник мне не сын. Парень стоит напротив стола, на лице красноватые пятна, рвано дышит. Все, нужно прекращать балаган. Все признаки скорого оборота. Сентябрь доучится и на домашнее обучение, от греха подальше. 

— Племянником, — помогаю Филиппову. 

— Племянником, — повторяет за мной и продолжает, я останавливаюсь рядом с Ником, отказываясь присесть. — К сожалению, ваш племянник… — Мужчина опять испытывает замешательство, вспоминая мое имя-отчество. 

— Господин Рокотов. — Филиппов кривится, но все же обращается ко мне, как я просил. 

— Господин Рокотов, ваш племянник нарушил устав школы. 

— Я ничего не нарушал! — вспыхивает Ник. 

— Молчи, — обрываю. — Продолжайте. — Мужику явно неудобно, вальяжно развалившись в кресле, приходится задирать голову, чтобы встретиться со мной взглядом. 

— Он избил девочку.

Чувствую, как от Ника исходит волна раздражения на грани с гневом. 

— Очень громкое заявление, Сергей Аркадьевич, вам не кажется? 

— Нет, — отвечает мне уверенно, а мой зверь рычит, чувствуя ложь. 

— Это правда? — интересуясь у племянника.

— Нет. — Глаза парня вспыхивают желтоватым, определенно, это его последний день в школе. Протягиваю ключи от машины и указываю на выход. — Музыку громко не включай.