― Плачу тридцать тысяч. Евро. За месяц. Ты остаешься здесь. Деньги получишь в конце.

Лика во все глаза пялилась на него. Даже рот немного приоткрыла. Нифига себе! Это же на десять тысяч больше той суммы, что нужна на операцию. Может хватить и на восстановление, лечение после нее. Вдобавок, все же один клиент, а не несколько разных за ночь, как Лике много раз приходилось принимать. Так, стоп. Есть один момент, который стоит уточнить:

― Как я должна быть уверена, что ты... платежеспособный клиент? ― Лика вопросительно подняла одну бровь.

Феликс хмыкнул, молча встал и вышел в другую комнату. Удивленно провожая его взглядом, Лика поняла, что он, видимо, прошел в свой кабинет. Вернувшись, он так же молча положил на стол несколько толстых пачек купюр.

― Можешь пересчитать.

Лика такую большую сумму в жизни не видела. Хотя, если подсчитать, сколько клиентов за ночь у нее бывало ранее, она зарабатывала и больше. Только денег своих она не видела, тем более столько сразу. Но это уже другой вопрос. Решение Лика приняла быстро. А что? Терять ей было нечего. Идти некуда. А деньги нужны. Слишком нужны, чтобы отказываться. Разве Лика виновата, что это самый быстрый и надежный способ получить необходимую сумму?

― Хорошо. Но учти, секс только защищенный. БДСМ, свингерство, груповуху и все в таком духе не практикую, ― категорично заявила она. Правила есть правила. У нее они такие. Она должна предупредить заранее клиента. А то разные животные попадаются.

― Секс на публике тоже. Я помню, ― сказал он, приподняв уголки губ. Лике показалось, что он над ней то ли смеется, то ли издевается.

― Есть какие-то предпочтения? ― не поддаваясь на его то ли издевку, то ли фиг пойми что, тем же профессиональным тоном девушки по вызову спросила она.

― Есть.

Лика вопросительно подняла бровь в ожидании ответа.

― Я хочу блины на завтрак. С медом. Каждое утро. Как сегодня, ― заявил Феликс серьезным тоном, уже не подшучивая над ней, и молча вышел из кухни.

3. Глава 3

Проклятые блины с медом... Феликс вышел на веранду дома, схватился руками за деревянные перила. Согнулся почти вдвое от давящего чувства в груди. Шумно выдохнул. Чертовы блины напомнили о прошлом. Запах дома... давно забытого. Удушливое чувство, которое он пытался стереть, вытеснить из злосчастной памяти. Теплый воскресный день. Круглый обеденный стол, накрытый светлой скатертью из мягкой ткани. Большая семья, дружная, крепкая. Многочисленная родня. Сидя за большим столом, теплые блины ели руками. Так вкусней.

Мама. Спокойная, нежная, миловидная женщина. Забитая и загнанная трудностями жизни и суровой холодностью в доме мужа. Всегда покорная, покладистая, ласково относящаяся к детям. Не помнил детально ее лица. Только вкусный запах. Сливочный, теплый, домашний. Мама пахла жаркими с огня блинами и цветочным медом. И улыбку. Красивую, мягкую, но всегда грустную. А голос ее забыл. Разве что имя из прошлого, которым она ласково называла своего младшего сына.

Ясемин. Сестренка. Единственная девочка в семье. Самый младший ребенок, убитый одним выстрелом снайпера в голову. Резвая девчушка не вовремя выбежала из надежного укрытия за своим мячиком. Феликс помнил, как кричал ей вслед, когда побежала. Пытался остановить, вернуть в дом. Куда там! Маленький смешливый чертенок был неуправляем. Помнил, как после обстрела держал на своих, тогда еще детских руках, кудрявую головку, тряс ее, умолял открыть глаза. Из ее виска капала горячая алая кровь, обжигая ладони. Плакал. Кажется, тогда в последний раз в его жизни из глаз текли горючие слезы.