— Нет, всё это — ты, не она. Но со мной происходит то же и ещё сильнее, моя Томми.

— Ты назвал меня по имени... — растрогалась я, но тут же постаралась вернуться к волновавшей меня теме. — Так что это всё-таки было? Я чувствовала, будто могу повелевать миром, и все в нём мне покорятся... Анубис действительно повиновался.

— Иштар может управлять помыслами, и ей повинуются беспрекословно. Но её сила почти не действует на божеств, только на смертных, и то на Блуднице должны быть ритуальная одежда и ритуальные украшения. Что ты смогла повлиять на Анубиса без помощи украшений и ритуалов — невероятно, но, в какой-то мере, меня не удивляет. Говорил же, в тебе дремлют собственные силы обольстительницы... — он снова наклонился для поцелуя, но я отстранилась, прищурив глаза.

— То есть, могу и тебя заставить делать что угодно?

— Можешь, — улыбнулся он. — Но не из-за этой силы. Она не действует на тех, чьи сердце и помыслы и так принадлежат тебе.

— И после такого признания будешь продолжать упорствовать, что я ещё недостаточно окрепла? — простонала я.

Прижавшись теснее к широченной груди, заскользила губами по шее на две трети бога, и он судорожно стиснул мои плечи.

— Что ты делаешь... Думаешь, мне легко... Ты была в беспамятстве двое суток... Мы могли вообще не найти тебя... если бы сила Иштар не проявилась... и тогда...

Я провела языком по мочке уха... и Гильгамеш, хрипло выдохнув, сжал меня в объятиях, так, что я чуть не охнула, и едва слышно пробормотал:

— Постараюсь владеть собой...

Но, опровергая слова, его губы отчаянно впились в мои, и я, прошептав: "Не сдерживайся...", самозабвенно прильнула к нему всем телом.

***

Вроде бы только что ощутила на плече поцелуй Гильгамеша, а до слуха донёсся его ласковый шёпот:

— До следующей ночи...

Но, потянувшись к нему, нащупала пустоту и тут же распахнула глаза. Солнце уже взошло, на полу "резвились" солнечные зайчики. Не успела толком проморгаться — в "опочивальню" как ни в чём не бывало ворвались Бази с Гирру и, привычно залетев на ложе, наперебой затрещали:

— Наконец-то!

— Сколько можно валяться в беспамятстве!

— Нас к тебе не пускали!

— Сказали, тебе нужен отдых!

— Если бы пустили, мы бы сразу привели тебя в чувство!

— Вот в этом ничуть не сомневаюсь! — перебила их я и, повинуясь внезапному порыву, прижала обоих сорванцов к груди. — Тоже соскучилась...

Бази с готовностью обхватил ручонками мою шею, а Гирру, фыркнув, отдёрнулся:

— Кто сказал, что мы скучали по тебе?

— А кто нагрубил Бесстрашному Гильгамешу и потом прятался от него по всему дворцу? — ехидно вставил Бази и тут же схлопотал подзатыльник от рассвирепевшего кузена.

— Нагрубил Гильгамешу? — рассмеялась я.

— Бесстрашный запретил приближаться к твоим покоям, а Гирру с ним не согласился... — Бази увернулся от нового подзатыльника, — потому что на Празднестве спас тебе жизнь и потребовал, чтобы на него запреты не распространялись.

— Спас жизнь? — удивилась я, но тут вспомнила ужасный звук, когда клинок возился в чью-то плоть, сдавленный стон и растроганно протянула:

— Ты бросился под удар, защищая меня? Спасибо, мой маленький герой, — и чмокнула сорванца в лобик.

Тот вспыхнул до коней волос, демонстративно вытер лоб, но тут же просветлел лицом и, задрав вверх туничку, гордо продемонстрировал шрам через всю грудь.

— Целитель Ниназу мог убрать шрам, но кузен воспротивился, — закатил глазёнки Бази.

— С ним я выгляжу, как настоящий воин! — выпятил грудь Гирру.

— И шрам уже спас от гнева господина, — поддакнул Бази. — Он не стал наказывать кузена за дерзость, потому что тот помог тебе. Ты всё-таки завладела помыслами Бесстрашного, да? Могучему Мардуку это не понравится!