Я покивала головой, веря каждому её слову. Очень хотелось верить. Акушерка выдала мне огромное количество направлений: на анализы, к врачам, на УЗИ. И отправили меня домой.

Ночью началось кровотечение. Скорая приехала быстро. Забрали в роддом. На УЗИ сердцебиения у плода не было, меня экстренно почистили и удалили опухоль.

Я слышала потом, что хотели иссечь часть матки, но врач, которая оперировала, отстояла своё мнение. В итоге я осталась полноценной женщиной.

Из больницы я вышла через десять дней. Ещё две недели провела на больничном дома. Игнат всё это время жил у матери. Или не у неё. Я не спрашивала, мне было не до этого.

Жизнь стала налаживаться только после выхода на работу. Вернулся муж, смотрел на меня больными глазами, оправдывался тем, что ему всё это очень тяжело.

Какое-то время мы жили хорошо, без ссор и скандалов. Но как будто и без эмоций. Тихо и ровно было всё между нами. Потом вернулись Игнатовы гульки, подружки, ночные отлучки. Но и это было обычно-привычно.

Ничего не предвещало, что в один совсем не прекрасный день я, вернувшись с работы, застану мужа сидящим возле пары собранных чемоданов и сумки.

— Марта, я ухожу, — это всё, что он мне сказал, прежде чем закрыл дверь квартиры за собой.

И самое интересное, что ушёл он не к молодой Кате, не к шикарной блондинке Свете, на связь с которой у меня как раз был компромат. А ушёл к возрастной Диане, бухгалтеру с работы, старше Игната на тринадцать лет.

Я недели две убила на слёзы и попытки понять, на что он повёлся? Не красавица, не молода уже. Дважды в разводе. Без детей. В возрасте, поэтому незапланированную беременность я даже не рассматривала.

Хорошая хозяйка? Так и я вроде не плохая.

В постели огонь? В её-то возрасте сомнительно.

Просто мудрая баба, которая умеет выслушать? Охотно верю, но по клубам она как с Игнатом скакать будет? Или ради неё он осядет дома?

А ради меня почему не осел? Почему именно к ней ушёл?

Бесконечные «почему» отравляли мне жизнь и сон, портили нервы. Пока я, не зная уже как мне быть и куда податься, не оказалась в кабинете психолога. Отвёл меня туда Борис, ничего не спрашивая и не давая никаких комментариев. Просто посадил в такси и привёз на приём.

За что я ему очень благодарна.

Я посидела над фотографиями ещё чуть-чуть и, собравшись с духом, решительно встала. Собрала те, на которых я себе не нравилась, и прихватила коробку, обмотанную скотчем. На кухне сложила всё в высокую керамическую форму для выпечки и подожгла.

Горела бумага красиво, яркие языки пламени рвались ввысь, лизали фотокарточки. Скотч сжался и обуглился, коробка прогорела до дна. Я сразу не сообразила, что форму надо бы поставить в раковину, так было легче тушить. Пришлось заливать мини-пожар стаканами.

Грязную воду с пеплом ходила выливать в унитаз, а форму отмывала с содой и уксусом. Зато мне полегчало.

На телефоне, о котором я позабыла на несколько часов, были пропущенные звонки от Глеба и Игната, сообщение от брата. Никому отвечать не стала, у меня просто не было сил.

— А чем это у тебя так воняет? — не переступая порога квартиры, спросила Ксюша.

Она пришла уже около восьми вечера, когда я успела приготовить пару коробок с мусором на выброс, от души пореветь и даже приготовить ужин и постоять потупить в окно.

Выглядела соседка немного растрёпанной, но до того довольной, что мне стало даже завидно. Всё-таки хорошо удовлетворённая женщина выглядит как-то по-особенному: кожа светится, глаз горит, а взгляд… томный, искристый. Исходящая от неё волна удовольствия и счастья сбивала с ног.