— И я.

— Что? — хрипит она, замерев.

— И я не могу посвящать себя только этому ребенку. А вы о чем подумали? Дарья. Николаевна.

Бабочка тяжело вздыхает, закатив глаза:

— Давайте мы разойдемся, оба переосмыслим нашу беседу и подумаем, как сойтись во мнении на благо мальчика? А в пятницу вы задержитесь после родительского собрания, и мы снова все обсудим?

— Вы приглашаете меня на родительское собрание? — Я кончиком языка провожу по верхней губе, опять выбивая почву из-под ног Бабочки. — Интригующе. Я еще никогда там не был.

— Вы издеваетесь? — почти вскрикивает она.

— Заметьте, не я искал с вами встречи. Вы меня позвали. И зовете снова.

— Но не в том контексте, в каком вы это видите!

— А в каком контексте я вижу вызов родителя в школу и на родительское собрание? Вы переутомились. Дарья. Николаевна. Остыньте. Вы воды хотели выпить. Так выпейте. Ступайте домой. Отдохните. Займитесь любовью с мужем. Выпустите пар…

— Замолчите, — шипит она, покосившись на дверь. — Вы перегибаете, Роман Алексеевич.

— Нет, перегнул бы я, завалив вас на этот стол. Дарья. Николаевна.

— Достаточно. Я вас поняла. Глупо ждать чего-то от Артура, когда он под вашей опекой. Извините за беспокойство. Теперь я последую вашему совету: все школьные вопросы буду решать с Верой Ивановной.

— Боюсь, она в бессрочном отпуске.

— Давно? — голос Бабочки срывается.

— С этого момента.

— Тогда с Лучианой.

— Не выйдет. У нее сессия. Еще она в какую-то научную работу погрузилась. Не может, в общем, отвлекаться. Зато я весь ваш, — улыбаюсь, видя, как затухает в ее глазах надежда отвязаться от меня. — И, похоже, мы с вами будем часто видеться. Перевоспитание ребенка — длительный процесс, требующий вовлечения и педагога, и родителя. Вы же не откажете мне? Артуру ведь не только отцовское плечо нужно. Иногда и материнской ласки не хватает.

Бабочка тянется к кулеру, в этот раз не отворачиваясь от меня. Набирает себе немного воды и звучно пьет. Ее телефон снова вибрирует Степой.

— Ответьте, — я киваю в повелительной интонации. — Вдруг что-то важное.

Она берет телефон, но вместо ответа сбрасывает вызов. Так стремается говорить при мне с мужем, словно в чем-то провинилась перед ним, а я яблоко раздора в их чудной семье. А ведь я еще даже не начал действовать. Приглядываюсь только. Почву прощупываю. И пока мне все нравится.

— Не буду вас больше задерживать. — Я поднимаюсь и беру пальто. — Могу подвезти вас до дома. Меня внизу ждет машина с водителем. На улице похолодало. Не хочу, чтобы вы простудились. Я так долго ждал вас.

— Что-о-о?

— Говорю, долго ждал постоянного учителя, которому будет небезразличная судьба Артура. Снова вы не о том думаете. Дарья. Николаевна.

Она допивает остатки воды, ставит стакан, глубоко вздыхает и, ладонями опершись о стол, встает.

— Я не знаю, какую игру вы затеяли, Роман Алексеевич. Предупреждаю сразу, неуважения к себе я не потерплю, кем бы вы ни были. Будьте дисциплинированы и заостряйте внимание на племяннике.

— Поверьте, я к нему очень внимателен. Увиделся с вами и понял, что отныне во всем ему доверять буду. Каждое его слово о вас подтвердилось втройне.

Моя улыбка все больше раздражает ее. Сочувствую бедняжке. В таком тухлом окружении живет и работает, что даже эмоции выплеснуть не на кого. Но ничего. Со мной она станет самой плохой училкой. Со мной и для меня.

Беру ее за руку, подношу ледяные пальцы к губам и слегка целую, глядя в ее округлившиеся глаза. Она отдергивает руку, дисциплинированно посылая меня на хер:

— До свидания, Роман Алексеевич. Надеюсь, наша сегодняшняя встреча пойдет только на пользу Артуру.