Я радостно кивала и бежала в свою комнату. Шоколад оставляла на письменном столе, и даже подумать не могла о том, чтобы ослушаться папочку.

            На глаза наворачиваются слезы, которые я украдкой смахиваю ладошкой. К Матвею я поворачиваюсь уже с улыбкой на лице. Он стоит сзади меня, и внимательно смотрит – наблюдает за тем, как меняется выражение лица. Почему-то мне кажется, что он заметил мою слабость в отражении витрины.

 – Не нужно, – говорит, когда мы выходим на улицу.

 – Что? – спрашиваю я.

 – Не нужно казаться той, какой ты не являешься на самом деле, – его рука ладонью вверх протянута ко мне, и я, словно так и нужно, в ответ протягиваю свою.

 – Ты меня считаешь маленькой?

 – Почему ты так думаешь? – удивляется он.

 – Ну… мне так кажется, – пожимаю плечами. – Ты берешь меня за руку, и я вспоминаю, как папа всегда так делал, чтобы я не потерялась. Он очень боялся меня потерять.

 – Ты общаешься с ним сейчас? – Матвей замирает у подъезда и покорно ждет, пока я достану ключи.

 – Нет, не могу, – качаю головой, придерживая дверь. – Мне кажется, что это будет нечестно по отношению к маме. Она очень болезненно переживала их разрыв.

 – Ты и есть маленькая, – улыбается Матвей, поднимаясь за мной по лестнице. – В тебе еще остался юношеский максимализм. Хотя это здорово. Я бы хотел оставаться ребенком вечно.

 – Серьезно?

 – А почему бы нет? – теперь мы стоим у входной двери и я пытаюсь побороть старенький замок, который давно никто не смазывал. – Мы стремимся вырасти, нам кажется, что это круто, но не понимаем совсем, что это также ответственность. И теперь некому решать наши проблемы.

 – Проходи, разувайся, чувствуй себя как дома, – я щелкаю выключателем и в прихожей загорается свет.

            В квартире все осталось так же, как и прежде. Те же уютные стены, которые теперь на меня давили, словно зажимая между собой. Та же мебель, к которой теперь я боюсь прикасаться, чтобы ненароком не обжечься о свои воспоминания. Все было прежним.

            Пройдя в свою комнату, я смотрю на складной диван, который в детстве мне каждый вечер раскладывал папа, а потом они с мамой застилали мне постель. Смотрю на ровный слой пыли, которым покрыты полочки книжного шкафа и письменный стол.

            Здесь давно никого не было. В квартире спертый воздух, и пахнет прошлым. Проглатываю ком, который мешал мне дышать все время, стоило зайти в квартиру, и бросаюсь к окну. Пусть на улице только весна, и еще довольно прохладно, но здесь необходим приток свежего воздуха, иначе я задохнусь.

            Матвея нахожу в кухне. Он чиркает спичкой, поджигая старенькую плиту и ставит на конфорку чайник. На столе уже стоят две кружки, которые он помыл. В углу гудит холодильник, который парень воткнул в розетку, чтобы продукты, которые купили на завтрак, не испортились. Мимолетом отмечаю про себя, что он хозяйственный. И, скорее всего, перфекционист.

            Открываю окно в кухне, и замираю, глядя на темный район, который подсвечен лишь фонарями, стоящими вдоль дорог.

 – Свежо, – выдыхаю я.

 – Ты не простудишься так? – его голос так непривычно звучит в стенах моей квартиры, что я невольно вздрагиваю.

 – Нет, что ты, – улыбаюсь и поворачиваюсь к нему. – Сейчас проветрим немного, и я закрою окна.

            Матвей вытаскивает из пакета шоколадку и протягивает мне.

 – Держи, ты перенервничала, а в шоколаде содержится гормон счастья. И это нужно тебе сейчас, – на его лице тоже улыбка. Такая мягкая и открытая, что я начинаю чувствовать себя легко с этим человеком.