– Как зовут твоего нового… парня? – хрипло спрашиваю я.

            Перед глазами темнеет. В висках стучит кровь, и мне кажется, что я слышу этот стук. Даже не стук – грохот. Натянута, как струна в ожидании ответа, и не могу понять, почему с каждой секундой все трудней дышать.

 – Это имеет значение? – удивленно переводит взгляд на меня мать. – Ты бледная, Вар! Тебе плохо?

 – Как зовут твоего чертового парня? – повторяю я, каждое слово буквально выдавливая из себя.

            Мама в недоумении, но мне плевать. Я уже знаю ответ…

            И этот ответ меня выбивает из колеи.

 – А хочешь, я вас познакомлю? – вдруг говорит мама. – Давай так, как только ты находишь парня, я тебя знакомлю со своим. Ты согласна?

            Медленно киваю, чувствуя покалывание в руках и ногах, словно те онемели и не желают больше слушаться хозяйку.

            Что это? Новая форма издевательств или тонкий намек на то, что пора что-то менять?

            Но больше всего меня поражает предательство Артёма. Оно бьет наотмашь по лицу в моем сознании, отчего по лицу текут непрошенные слезы.

            Мама продолжает что-то щебетать, не замечая того, что творится со мной. Мне кажется, что ее не волнует вообще ничего, кроме ее личной жизни. Она так беззаботна, улыбается, то и дело поправляя волосы. Или мечтательно замирает, касаясь пальцами губ, проводя по ним, очерчивая контуры. И я на миг закрываю глаза, представляя, как Артём… мой Артём касается ее обнаженных плеч, или кладет ей руки на талию, притягивая к себе для поцелуя…

            Открываю глаза и резко вылетаю из комнаты. Меня мутит, и голова кружится от мыслей, кружащих стаей черных воронов.

            Тут же задумываюсь о том, о чем сразу не подумала в кофейне. Выходит, Тёма вчера был здесь. И, черт возьми, это настолько убого звучит, что даже смешно становится в какой-то степени.

            Пока мой парень спал с моей матерью, я ночевала в одной квартире с его лучшим другом.

            Не замечая ничего вокруг, я застываю посреди коридора, а после сгибаюсь пополам от хохота. Я не знаю, что происходит со мной, и почему я смеюсь, когда больше всего на свете хочется выть, стучась головой об стенку. Но я смеюсь. И продолжаю смеяться даже тогда, когда мать выходит из комнаты и встревоженно смотрит на меня.

            Прихожу в себя лишь тогда, когда она касается моего плеча. Вздрагиваю, как от хлесткого удара плетью, который обжигает кожу и отшатываюсь в сторону. Невысказанные слова стоят комом в горле, и никак не определятся, как им дальше быть – выйти наружу, или же навсегда остаться внутри.

 – Ты в порядке? – обеспокоено спрашивает мама, вновь протягивая руку, чтобы теперь коснуться моего лица.

            Делаю шаг назад, одичало глядя на нее, словно желаю передать ту боль, которая съедает мое сердце изнутри.

 – Мне нужно на воздух, – хрипло выдыхаю я. – Я вспомнила, что кое-что забыла купить.

            И не дожидаясь ее ответа, разворачиваюсь и бегу в сторону входной двери. Обуваюсь, нервно дергая непослушными пальцами шнурки, после чего хватаю с вешалки куртку и, от души хлопнув дверью, вылетаю наружу.

            Злость гонит меня, дышит в спину, словно желает догнать. А я не хочу так просто сдаваться в ее плен. Сейчас я больше всего хочу успокоиться, прийти в себя и снять груз с души, который тяжелым камнем тянет ее на самое дно, куда не пробиваются лучи солнечного света.

            Ей нельзя туда. Она погибнет без света. Тьма поглотит ее, распылит, уничтожит в считанные часы. И я погибну вместе с ней.