Мне хочется уйти от неприятной темы.

— Однажды ты расскажешь мне всё-всё об «идеальных».

— Я могу и сейчас.

— Нет, — говорю я, — сейчас есть занятие поинтересней.

Встаю с его колен, беру его за руку и тяну в спальню.

Мне нужно быть его, чувствовать его в себе, становиться с ним одним целым, тогда я не стану надумывать себе всякие глупости.

И того, что скрывается в Илье. И Асера. И собственной тьмы.

В свою маленькую, но уютную квартирку возвращаюсь с песней в душе. Её часто пела Лейла — нежный мелодичный голос подруги выводил грустную историю о девушке и юноше из одного горного селения. Их кланы враждовали, и влюблённые не могли быть вместе. Тогда они сбежали и бросились со скалы. Жизнь не смогла соединить их — повенчала смерть. Зато они сделались духами и стали оберегать других влюблённых. Лейла говорила, что эта песня про них с Рашидом. И что она тоже однажды сбежит к любимому, а там уже и смерть их не разлучит. Но… Лейла исчезла, канула, растворилась… Последнее время мне кажется, что я придумала свою подругу. Ведь я внимательно читаю светские новости, особенно те, которые касаются Лероева. Надеялась найти в интернете хоть какие-то сведения о его семье — ничего. Вернее написано: женат. Но ни даты женитьбы, ни имени жены. Что он сделал с моей подругой, гад? Я найду её, обязательно найду. Потому что Лейла была — это её сладкий голос поёт мне сейчас о любви, которой и смерть не преграда. А Илья… Он сказал, что «идеальные» не насилуют женщин, не унижают… Наоборот, влюбляются до одури, до одержимости.

Как он в меня…

Или я в него…

Может я тоже — «идеальная»? Нельзя же так терять голову, забывая обо всём на свете.

Кидаю ключи на тумбочку в прихожей, захожу в гостиную — у меня небольшая двушка, презент Вазира — плюхаюсь на диван, и лежу, раскинув руки.

Натяжной потолок у меня глянцевый, шоколадно-коричневый, как зеркало. Вижу себя — чёрные волосы по серебристой обивке, чёрные же одежды, кожа белая-белая, а губы алые, нацелованные, горят. Провожу по ним пальцем, улыбаюсь. Вспоминанию всё, что шептал мне мой хитрый лис и не могу не улыбаться…

Я забываю всё на свете. Например, то, что мне нельзя радоваться. И жизнь напоминает мне об этом сурово — трелью звонка. Этот противный рингтон стоит у меня только на одного человека, чтобы уже наверняка не ступать, — на Мириам.

Её голос сочится елеем. Мириам никогда не кричит.

— Доченька, как ты? — ненавижу это обращение из её уст: ну какая я ей дочь? Её мерзкий муж изнасиловал мою мать. Я — дитя насилия. Поэтому моя душа полна тьмы.

— Всё хорошо, — чеканю по-военному, как учили в школе: если докладываешь неприятному начальнику — говори без эмоций и по делу.

— Как у тебя всё движется, милая? — продолжает она.

Никого пока не убила, хочется съехидничать мне, и, видимо, не убью, ты просчиталась, мамуля.

— Я сблизилась с одним из них. Скоро выведу всех на чистую воду.

— Поспеши, — говорит она. — Асер уже людей присылал. Торопит со свадьбой. Сама понимаешь — после замужества тебе за брата не отомстить: Асер не позволит.

Договаривай уже, не стесняйся, злюсь про себя: после замужества он убьёт меня, узнав, что я недевственница. Ты ведь на это и рассчитывала? Одним махом две цели поразить: и за любимца своего, Вазира, поквитаться, и от ненужного и противного «наследия» мужа избавиться?

Становится горько-горько.

— Я успею… — шепчу в трубку упавшим голосом и отбиваю вызов. Потом ползу в ванну и долго прихожу в себя, утопая в ароматной пене и потягивая красное вино…

Я запуталась. Окончательно и бесповоротно.