В прошлом я успела неплохо узнать этого мужчину. Потому без труда улавливаю во фразе надменные нотки… только вот с намеком на что?

Фыркаю мысленно.

Неужели решил, будто я к нему специально под колеса бросилась.

Глупо и самонадеянно. Да и много чести для такого, как он, от такой, как я.

Слегка прищуриваюсь и, прежде чем успеваю себя одернуть, добавляю в том же духе:

– Рада, что в кои-то веке ты не оказался слепым.

– Хочешь что-то сказать прямо, так скажи, – прилетает в ответ. – Ненавижу словесные кружева.

Ухмыляюсь и отрицательно качаю головой.

Нет, Цикал.

Я с тобой говорить не буду.

Ни о чем.

Да и не о чем нам.

Один раз уже попыталась, глупышка. Была прилюдно осмеяна, названа лгуньей и прогнана прочь.

Что ж, урок запомнила. Не зря в школе и институте хорошо училась.

Каждому свое.

И никак иначе.

– Пойдем, милая, – отворачиваюсь, не считая нужным продолжать пустой разговор, но еще больше спешу убрать дочь от прожигающего взгляда карих глаз.

– Мамочка, там мяч остался, надо его забрать, – Амина ловко выворачивается из моих рук и соскальзывает на землю.

Да что за невезение!

Тянусь за ней, чтобы… что? Отгородить от мужчины? Не допустить их близкого контакта?

А хоть бы и так. Имею право.

Но не успеваю.

Мелкая непоседа ловко прошмыгивает мимо, даже не осознав моей попытки, и подходит вплотную к Цикалу.

Точнее к злополучному желто-синему резиновому прыгуну, что целым и невредимым лежит у переднего колеса угольно-черного блестящего на солнце автомобиля.

– Держи, – Давид легко наклоняется, подхватывает мяч и протягивает моей девочке.

Та доверчиво раскрывает ладошки и широко улыбается, получая в руки свою потеряшку.

А в следующий момент наш мир будто раскалывается напополам.

На «до» и «после».

На тихие и мирные шесть лет с дочерью вдвоем и непонятное будущее, что наступит буквально через пару мгновений.

Для наблюдающих за нами со стороны гостей по сути ничего особенного не происходит. Все так же пригревает солнце, дует легкий теплый ветерок, заливисто поют птицы, обоняние радует ненавязчивый аромат кустовых роз, в стороне смеются дети, а мы с Давидом вроде как беседуем.

Только вот я словно попадаю в вакуум.

Резкую смену эмоционального фона чувствую мгновенно. Пытаюсь понять, что не так, что изменилось буквально за секунду.

И улавливаю.

По закаменевшей позе и направлению лица мужчины четко сопоставляю, куда он так пристально смотрит.

И тут же хочется отмотать время на несколько минут назад.

Хочется крикнуть ему: «Отвернись! Не смотри!».

Хочется подхватить Амину и спрятать у себя за спиной, унести ее подальше, обезопасить.

И вновь мысли и действия не совпадают.

– Какое необычное у тебя родимое пятнышко, – хрипло выдает Давид и легко касается правой руки дочери. Там, где у основания большого пальца красуется пятиконечная звездочка размером с горошину.

Не заметить, как проседает его голос, сложно так же, как и не увидеть слегка дрогнувшую руку, хоть он и старается это скрыть, сжимая ее в кулак.

– Ага! – счастливо улыбается Амина, не замечая напряга взрослых. Она безумно гордится этой своей маленькой отличительной чертой. – Тебе нравится?

– Красивое, – следует моментальный ответ. – И очень похоже на мое.

Нет! Нет! Не смей!

Хочу крикнуть одному, а второй закрыть ушки и заставить забыть их встречу.

Но я продолжаю стоять столбом и до боли в ладонях сжимаю кулаки.

Мы предполагаем, а Господь располагает.

Кажется, так говорят?

Вот прямо в точку.

Я никогда не считала себя фаталисткой, но… порой приходится признавать, что случайности в нашей жизни могут быть не случайны.