– Не подумал, – передразниваю по-детски, не выдерживая паузы.

– Ладно, допустим… сейчас, полагаю, интриги нет?

– Его, – бурчу сквозь зубы.

– И в чём проблема?

– А ты не помнишь? – смеюсь нервно и выдаю язвительную тираду: – Какая память у людей короткая, как быстро всё стирается, что лично не колышет!

– Не обижусь только потому, что ты на нерве, – шатает мою совесть угрюмым голосом. – И я прекрасно помню, Линда. Прекрасно. Но это лишь слова. Ты даже представить себе не можешь, какая буря в груди мужчины бушует, когда он слышит те самые слова от женщины. Как сердце разрывает, как собирает, чтобы снова подорвать. Неописуемо.

– Ты кое-что упускаешь, – хмыкаю невесело. – От любимой женщины, Эмир.

– Согласен процентов на восемьдесят, – лавирует в потоке моей абсолютной убеждённости. – И оставшиеся двадцать – хороший шанс. Достойный проверки, так уж точно.

– Я хотела, – почти шепчу, скрывая дрожь. – Вероника Павловна почву прощупывала… но там… ему это не нужно, Эмир. Прямо сказал, как на духу, матери своей. Уж кому-кому, ей бы врать не стал. Детей не хочу. Семью не хочу. Всё устраивает. А я… я ведь на подлость пошла.

– Какую? – хмурится друг, бросая беглый встревоженный взгляд.

– Это не случайная беременность, – выпаливаю, зажмуривавшись. – Это мой выбор. Я его обманула, умолчав, что не пью таблетки. Я позволила, разрешила, сказала «можно». И он поверил… так бы не стал…

– Твою… – начинает было, но перебивает сам себя: – Это не важно.

– Ещё как важно… сам знаешь, что важно, – выговариваю старательно, с трудом сдерживая слёзы. – Я так хотела её, свою девочку, от него хотела… с Ларионовым не получилось забеременеть, какова была вероятность? Но я так отчаянно мечтала об этом, что простила саму себя. Убедила, что это нормально, что ему даже знать не обязательно, у него своя жизнь, а у меня – моя малышка. Или малыш, неважно было… Кроха. Счастье. Семья. Любовь… понимаешь?

– Конечно, – уверят хрипло и находит мою руку, сжимая. – Конечно, Линда. И я тебя не осуждаю. Правой не считаю, но и не осуждаю, клянусь.

Выталкиваю из груди нервный выдох со звуком боли и облегчения. Хоть кому-то рассказала… хоть перед кем-то покаялась… И, зараза, всё-таки уболтал меня! К дому уже подъезжаем и напряжение вновь начинает нарастать.

– Не нагнетай, – пытается вразумить, когда я невольно стискиваю его ладонь. – Две минуты потерпи.

Не могу.

Вываливаюсь из машины, опрометью бросаясь к подъезду. На ходу пытаюсь ключи достать, сумку роняю, подбираю неловко, коленями на асфальт падаю, не в состоянии в руках её держать, копошусь, перебираю хлам ненужный, пока он не приседает и не забирает её, буквально через пару секунд выуживая ключи.

И вновь несусь, саму себя обогнать пытаюсь, время опередить, свет, звук, кошмары свои позади себя оставить, но они быстрее. Овладевают разумом, лишая самообладания, воли, концентрации. Перила сшибаю бедром, шпильки мешающие скидываю, а Эмир рядом идёт. Спокойный, размеренный, туфли успел подобрать, даже шага не ускорил, а следовать продолжал наравне.

– Девятая, девятая! – в припадке уже, в несознанке, на дверь нужную пальцем тыкаю, пот холодный со лба ладонью вытираю, пока он открывает.

Врываюсь.

Из одной комнаты выбегает Вероника Павловна, но я проношусь мимо, прямиком в детскую. Замираю у кроватки и почти теряю сознание, обмякнув всем телом.

– Марку понравится, – довольно хмыкает за моей спиной Эмир и притягивает к себе, обхватив рукой под грудью и помогая удержаться на ногах.

Надюша возится, сквозь сон уловив движение, поскрипывает ворчливо, всё никак пристроиться с удобствами не может.