– Я приму ваше предложение, – сказала она, опуская глаза, и протянула мне руку.

Я стиснул ее обледеневшие крошечные пальцы своими руками и попытался согреть дыханием. Меня не отпускала мысль, что эта девчонка очень уж странная (как и все, что в последнее время со мной происходило), но невероятно притягательная в своей безмятежной наивности.

Так и не выпустив маленькой руки, я довел эльфоподобное создание до своей конуры. Помог снять мою куртку и ее тонкое, потертое пальто, размотал широкий вязаный шарф, присел на корточки и стащил замшевые ботики. Она же стояла тихая и слабо дышащая, послушно позволяя проделывать с нею все эти манипуляции.

У меня мелькнула в голове идиотская мысль, – была бы она столь же безропотна, если бы я продолжал планомерно снимать с нее все, во что она облачилась: розовое платье в синий цветочек, малиновые колготки, разного цвета носки?

Разозлившись на себя за эту похабную мысль, я сбросил собственные ботинки и, буркнув, что уборная прямо, пошел в комнату ставить чайник.

Я не мог понять, отчего меня раздосадовала эта, в сущности, невинная мысль, ведь я не собирался проделывать ничего такого. Видимо, все дело было в ней, сам ее доверительный облик не допускал не то чтобы гнусных действий, но даже и непристойных мыслей в ее адрес. О ней можно было думать лишь возвышенно-романтично и только.

Пока я возился с горелкой и чашками, моя гостья бесшумно вошла в комнату.

– Это все сделали вы? – тихо спросила она, стаскивая с себя плавным движением огромную шапку с помпоном.

– Ага, – ответил я, разглядывая ее спутанные волосы вкусного шоколадного оттенка.

– Я почему-то так и подумала, что вы связаны с чем-то таким – волшебным, – мечтательно произнесла она, прикрывая свои удивительные глаза.

– Садись, – предложил я, пододвигая ей стул. – Чай скоро будет.

– Спасибо, мне уже гораздо теплее.

Она потерла своими отогретыми, порозовевшими пальчиками угловатые коленки, сомкнутые так плотно, будто они были призваны служить неприступной крепостью, охраняющей ее невинность. А я снова оказался во власти ее тонкой прелести. Придурковато разевая рот, я, как завороженный, разглядывал ее руки.

Мой обескураженный вид заставил ее улыбнуться. Я встрепенулся и в попытке скрыть свое нарастающее волнение, загремел кружками. Сгребая в охапку больше, чем нужно, я вскочил и кинулся с ними в уборную.

«Что же это происходит?» – думал я, разглядывая в зеркале свою порядочно обросшую физиономию и ожесточенно намыливая кружки. – «Возьми себя в руки, Ви! Это всего лишь девчонка. Что бы на моем месте сделал, например, Сеня?»

То, что мог сделать Сеня, я тут же отбросил, потому что мой бесцеремонный друг безжалостно трахнул бы и это неземное существо. Может, поухаживал бы за ней более изысканно, чем обычно, но все равно трахнул бы. Я же стыдился того, что смотрел на столь возвышенное, светлое создание и думал о тривиальном.

Намыв, наконец, кружки до несказанного блеска, я выволок себя на свет. Чайник к тому времени уже кипел, истово выпуская в потолок столб возбужденного пара. Я снял его с плитки, разлил по кружкам кипяток, добавил заварки и протянул согревающий напиток своей гостье.

– Спасибо, – прошептала она, обхватывая теплый сосуд своими волшебными ручками. – Меня зовут Мари, а вас?

– Ви, э-э-э... Витя. Только, пожалуйста, не надо выкать, я чувству себя стариком.

– Ну какой же ты старик? – засмеялась она. – Ты же еще молодой совсем и очень красивый.

«Дитя. Простосердечное, открытое, непосредственное дитя», – подумал я. Но неожиданный комплимент все же был приятен.