– Это новенькая, – фыркнула ее подружка. – Кто еще-то?

– Точно, она! Отомстить решила, стерва!

– Вот уродина! Какого фига ты свой рот вообще открыла?!

– Если мать в школу вызовут, мне айфона нового не светит! Эй, крыса! Тебе не жить! – заорал один из пацанов, чью фамилию назвала Наталья Вадимовна. Кажется, его звали Вадим Есин.

– Я вас не сдавала, – резко сказала я, встав на ноги. Меня охватила злость. Меня трясло – но не только от оскорблений, а от того, что меня решили сделать виноватой. Я ненавидела несправедливость! 

– Да конечно! Не заливай, дура!

– Это ты, Туманова!

– Ты же крыса! Крысы своих всегда сдают!

– Какие вы мне свои? – с усмешкой спросила я. – Вы мне бойкот объявили.

– Крыса, ты охамела? – Есин вдруг подскочил к ведру, в которое набирали воду для мытья доски, и под одобрительные выкрики одноклассников вылил на меня.

Вода была грязной и холодной, и я на несколько секунд остолбенела, чувствуя, как она стекает с моих волос за шиворот. Как мерзкие капли бегут по моему лицу. Как вода проникает под белую блузку, оставляя на ней грязные мокрые пятна.

У меня потемнело перед глазами – от той невыносимой ярости, которая охватила, будто пламя. Я подскочила к своему обидчику и схватила за ворот рубашки.

– Извинись! – закричала я. – Извинись за то, что сделал!

– Не трогай меня, крысятина! – заорал Есин и оттолкнул меня от себя. Он был не самым высоким парнем в классе и казался хлипким, однако сил у него было куда больше, чем у меня. Я полетела в стену и ударилась плечом, еще и руку расцарапала до крови. А остальные, будто не понимая, что мне больно, стали смеяться. На глаза навернулись слезы от осознания собственного бессилия, но я поднялась на ноги. И увидела, как часть одноклассников окружила меня. Я оказалась загнанной в угол.

– Что, крыса? – спросила одна из подружек Малиновской. – Повеселимся? 

– Сейчас мы тебя научим манерам, – подхватила другая. – В нашем классе крысятничать нельзя!

– Пошли ты, – упрямо сказала я, зная, что если они нападут, я буду защищаться до самого конца, несмотря ни на что. Мои кулаки были крепко сжаты.

Снова мерзкий смех и оскорбления. Снова насмешливые взгляды одноклассников. В их глазах я стала жертвой. Крысой, которую нужно было поймать. Я поняла, что все серьезно, когда одна девица – из тех, кто был у Малиновской на побегушках – выскользнула за дверь, чтобы стоять на стреме.

– А ты дерзкая, Туманова! Заложила половину класса!

–  Еще и парня у нашей подруги увести хочешь!

– А мы такое не прощаем!

– Пацаны, давайте ставки делать! – заорал кто-то из пацанов. – Сколько крыса продержится против наших девок?!

Я и прижалась спиной к холодной стене, пытаясь понять, что можно схватить, чтобы защититься. Под рукой, как назло, ничего не было. Были только страх и злость, которые разрывали изнутри, заставляя сердце колотиться так, будто я бежала изо всех сил, а не стояла на одном месте, ожидая нападения. Сердце выскакивало из груди, и я даже боли не чувствовала.

Они готовы были наброситься на меня, но им помешали.

– Хватит! – вдруг услышала я голос Дилары. Она растолкала окруживших меня одноклассников и встала к ним лицом, загораживая меня. – Хватит, не трогайте ее! Не трогайте!

В ее голосе было столько отчаяния, что по моим рукам побежали мурашки. Диларе было страшно, я знала это. Но она переборола себя и кинулась меня защищать.

– Не надо, Дилара, – прошептала я, но она не слышала меня.

– Перестаньте! – прокричала она. – Это неправильно! Это низко! Вы не понимаете, что делаете!

– Айдарова, ты рехнулась? – раздался спокойный голос Малиновской, которая не вмешивалась, а наблюдала с некоторого расстояния. – А ну отошла от нее, пока сама крысой не стала.