Волосы оказались наполовину не досушены, и они с мамой и Колей полчаса растирали, дули и держали их над газовой плитой, чтобы быстрее высохли.

В итоге кое-как досушили, но теперь Синицына безбожно опаздывала на работу.

С неба падал пушистый белый снег, но вместо радости он навевал только тоску и грусть о былом. А еще мерзкую тошноту, такую, от которой сводит затылок и желудок.

А нет, это токсикоз...

Юнона пулей вернулась домой и спустя десять минут в нерешительности замерла перед порогом. Страх, что придется вновь возвращаться домой, холодил потные ладошки.

— Не волнуйся, — приободрила мама, — Если вдруг прихватит в автобусе, просто возьми пакетик и...

— Блевани! — заорал Коля.

— Мам, ты серьезно? — чуть не плача пробормотала Юнона.

— Ну тогда езжай на таски.

— В машине меня укачивает... — капризно протянула Юна.

— Дочка, тут ехать пять минут!

— Нет уж. Я лучше пешочком пройдусь, если прихватит, хоть отбегу куда-нибудь.

— И блеванешь!

— Коля, прекрати! — воскликнула Наталья и вновь обратилась к Юне, — Это ерунда, дочка, там сейчас свежо и морозно. Не прихватит.

— Но ведь один раз...

— Один раз не считается. Все, дуй. А то уволят по статье, объясняйся потом, что ты не верблюд.

В итоге на рабочем месте Синицына оказалась только через час. Открыто высказывать претензии ей все еще опасались, но на лицах явно читалось недовольство.

— Тебе там клиенты все телефоны оборвали! — ехидно буркнула начальница и с гордым видом прошагала в свой кабинет, а Юнона замерла посреди офиса.

Туда-сюда сновали люди, ее коллеги, пусть не друзья, но еще в недавнем прошлом товарищи по работе. Сейчас же они смотрели сквозь нее, вмиг забыв, что еще вчера обращались к ней за помощью.

«А и черт с вами», — подумала Синицына и прошла к своему рабочему столу. Но работать не хотелось совсем.

От слова «звонки» у нее начинала кружиться голова, а от слова «клиенты» ее нестерпимо тошнило.

— Слышали, кто-то тачку шефа дерьмом измазал? — довольным голосом возвестила Наталья.

Все рассмеялись, нагло косясь на Юнону и ожидая ее реакции, но она лишь головой покачала.

— Ну так ему и надо! Кобель несчастный! — хихикнула Ирина и все вновь уставились на Синицыну, но она даже ухом не повела.

Пусть говорят что хотят, курицы безмозглые. Надо было их еще давно уволить, сказать Максу пару ласковых и всех к чертям собачьим разогнать по своим подворотням, откуда они сюда пришли. Хотя...каков поп, таков и приход. Собрал Макс змей? Ну значит сам недалеко от них ушел!

Конечно, Юноне больше всего на свете хотелось сбежать отсюда, подальше от всех этих торжествующих взглядов и несправедливых нападок. Но она, во-первых, не могла себе такого позволить, ведь декрет никто не отменял, а на новую работу ее не факт, что примут. А во-вторых, она не собиралась так легко сдаваться. Пусть эти троглодиты попробую ее по-настоящему укусить, получат по зубам так, что мало не покажется.

После обеда к Юне подлетела секретарша Добровольского и, смущаясь и отводя взгляд, протянула ей конверт.

«Ну все, это наверняка расчет», — расстроенно подумала Юнона и, почти смирившись с неизбежным, конверт из рук секретарши Ани взяла.

— Здесь билет, Максим Владимирович просил передать еще неделю назад, но вы же помните, я болела и...вот. Не знаю, актуально еще?

Юнона кивнула, чтобы еще больше не смущать Анну и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошла в уборную, чтобы уже там без свидетелей хорошенько разрыдаться.

На эту чёртову выставку они должны были вместе с Максом. И билетов должно было быть два. А теперь что?