— Как обстоят дела на фирме? — отец Мирона смотрит на него поверх бокала с вином. 

Мирон усмехается.

— Думаю, ты и без меня наслышан про объект в Архангельском.

— Слышал. Молодец. Ты его с Булатовым делишь?

При звуке знакомого имени я невольно сжимаю вилку. Это настоящий закон подлости: когда что-то не даёт тебе покоя, всё вокруг словно стремится напомнить тебе об этом. Так же было, когда я думала, что забеременела от Мирона. Мы жили вместе всего месяц, у меня была почти недельная задержка и болела грудь. Телевизор, рекламные плакаты, мамы с колясками — я спотыкалась о собственные страхи, куда бы ни пошла. К счастью, через пару дней месячные всё же пришли: это был небольшой гормональный сбой.

— Нет, я веду его один.

— А в чём дело? Разошлись дороги? Он вроде толковый парень.

Мне внезапно вспоминается поговорка: деньги к деньгам. От Мирона я знаю, что отец Руслана возглавляет комитет строительного надзора, а Сафронов-старший всячески приветствует их дружбу. 

— Бизнес нашей дружбы не касается, если ты об этом, пап. В следующую пятницу мы с Тати едем к нему в Сареево.

Я машинально смотрю на Мирона, потому что впервые об этом слышу.

— Забыл сказать, малыш. Он вчера звонил.

Мы не виделись с Русланом со дня рождения Алины, а это без малого две недели. Думаю, такого срока достаточно для того, чтобы стереть все неловкие моменты между нами. По крайней мере, я собираюсь вести себя именно так.

Через час Мирон с отцом перемещаются к нему в кабинет обсудить что-то по работе, а мы с Еленой Андреевной идем в её оранжерею. Цветами я не слишком интересуюсь, но решила, что проявленный интерес сыграет в мою пользу. Мать Мирона подробно рассказывает о способах ухода и о периодах цветения каждого из своих подопечных, при этом не задавая ни единого вопроса по поводу моих отношений с её сыном. Через час мне становится откровенно скучно, и под предлогом навестить туалет, я ретируюсь.

Ни Мирона, ни Сафронова-старшего в гостиной всё ещё нет, но через неплотно закрытую дверь кабинета доносятся их голоса. Я не хочу подслушивать, но звук собственного имени заставляет затаить дыхание и напрячь слух.

— Серьёзно у тебя, Мирон, будет, когда ты жениться соберёшься. И, конечно, не на ней. Ты моё мнение на этот счёт знаешь.

— Да забудь ты уже про Велес, пап. Ничего у меня с ней не будет. 

— Тебе скоро двадцать восемь, а мысли как у пацана. Надо думать на перспективу, сын. Ну одеваешь ты её как куклу, ну в рот она тебе заглядывает, развлекаешься весело, а дальше-то что? Ты всё же не сын ипэшника, а потому категориями поглобальнее должен мыслить.

— Не сын ипэшника, но и не наследник российского престола. На черта мне эта херова туча денег, если я самостоятельно выбрать не могу, с кем жить и кого трахать.

— Ты бы выражения выбирал, Мирон. Не с друзьями разговариваешь. Спать ты можешь с кем угодно, а жениться должен с умом.

— Пап, я твое мнение по любым вопросам готов выслушать, но Тати больше не трогай. Моя личная жизнь никого из вас не касается. И про Велес забудь. 

Я прикладываю ладонь к груди, ловя в неё гулкие удары сердца, и, стараясь ступать беззвучно, быстро покидаю гостиную. Внутри полный раздрай: от услышанного хочется забиться в угол, но зато я только что получила ещё одно доказательство, что ради Мирона стоит быть сильной.

7. 7

— Короче, на следующей неделе мы с Инессой в Форте-дей-Марми летим, — Алина отодвигается, позволяя официанту поставить перед ней салат, и смотрит на меня поверх белых рукавов. — Если хочешь, давай с нами. Мирон как-нибудь неделю без тебя проживёт.