Парень поковылял прочь из переулка, но был остановлен резким вскриком. Эмма подпрыгнула. Разбойник, который еще секунду назад напоминал покойника, резко дернулся, раскрыл глаза и во все горло заорал:

— Сюда! Убивают! На помощь!

Эмма так и стояла, прижавшись к стене дома, в ужасе глядя на то, как темноту переулка прорезают лучи магических фонарей, которыми обычно пользовались констебли на ночных обходах города. Почему когда они действительно нужны, их никогда нет рядом? Но, стоило отъявленному, судя по всему, негодяю воззвать, как они тут же появляются!

— Всем стоять! — послышался громогласный голос.

Или это только девушке с испугу показалось так, или эхо в пустом переулке усилило его. Тем не менее ее ноги будто приросли к мощеной дороге, она и не собиралась никуда бежать. В отличие от избитого паренька, который крабьими движениями попытался скрыться. Но не тут-то было. В его состоянии он не смог далеко уйти, и его схватили служители закона.

— Эта чертовка меня магией шандарахнула! — завопил лежавший на земле мужчина, обращаясь к людям в форме, а потом тыкнул пальцем в Эмму: — Я тебя засужу! Ты до конца дней будешь гнить в тюрьме!

— Это не я! — испуганно посмотрела на него она и как бы оправдываясь окинула глазами блюстителей порядка.

Но обидчик поднял вверх ладони. На них четко выделялись молниеподобные ожоги, как будто по коже расходились черно-бордовые вены. Эмма зажала рот обеими руками. Даже она знала, что именно так выглядят следы от атаки магией на человека.

— Пакуем всех, — сказал один из троицы, которая патрулировала улицы.

Молодой констебль направился к Эмме, пока двое других занимались мужчинами.

— Нет, вы не понимаете! Я даже не владею магией! Я тут ни при чем! — взмолилась она.

Молодой человек, на вид чуть старше ее брата, немного смутился, очевидно, глядя на ее недорогую, но опрятную одежду и интеллигентный вид в целом.

— Ну, чего замер? — окликнул его старший коллега. — В участке разберутся, кто чем владеет.

— Я не буду сковывать вам руки, госпожа, но вы уж не бегите никуда, иначе будет только хуже, — тихо сказал ей констебль.

Эмма судорожно сглотнула и закивала. Следуя к казенной повозке, а потом и двигаясь в ней по пустынным улицам, она благодарила небеса за то, что все это происходит поздним вечером. Она сгорела бы от стыда, если бы кто-то увидел, как ее под руку ведет констебль.

Рядом сидели задержанные мужчины и два констебля. Парнишка был явно напуган, как и сама девушка, а вот на лице его обидчика читалась напряженная мысленная работа. Он поглядывал то на нее, то на тощего юношу. А потом склонился к нему и что-то коротко прошептал. Даже в свете тусклого магического фонаря, который освещал небольшое пространство крытого экипажа, Эмма заметила, как парень побледнел и изменился в лице.

— Не разговаривать, — лениво проворчал один из констеблей, и ее обидчик откинулся на стенку повозки с таким надменным видом, что Эмма сразу поняла: это не к добру. Что он мог сказать избитому парню такого, что тот настолько испугался? И почему они оба так смотрели на нее?

***

Большие настенные часы пробили полночь. Эмма дернулась от этого звука. Хотя, если уж говорить начистоту, она вздрагивала от каждого шума в участке и ежеминутно смотрела на часы, будто они могли чем-то помочь. Мама, должно быть, места себе не находит, а отец уже наверняка пошел ее искать. Но она даже не имела возможности передать родным весточку.

Ей казалось, о ней все забыли. Ее посадили за один из множества столов, которые были расставлены в большом помещении, и перестали обращать на нее внимание. Мужчин куда-то сразу увели, а ее только коротко допросили и оставили на этом твердом стуле. Она сидела здесь неприкаянная вот уже больше трех часов. И даже боялась двинуться, хотя конечности уже порядком затекли от долгого сидения на одном месте. Большинство столов сейчас пустовало, оно и понятно в такое позднее время. Однако за несколькими сидели люди в форме, изучая какие-то бумаги. Эмма не решалась окликнуть кого-то из них, чтобы узнать о своей судьбе. Она арестована? Ей никто ничего не говорил.