– А, ты их дочь, – сказал он.

– Они давно не воспринимают меня как дочь. Я их бесплатный стажер.

– Ты просто копия твоего отца. – Эбигейл услышала это впервые, так как большинство людей говорили ей, что она похожа на мать, – наверное, потому, что та, как и Эбигейл, была высокой и темноволосой. Но сама она считала, что похожа на отца. Тот же высокий лоб, тот же разрез глаз, такая же короткая верхняя губа.

– Это хорошо? – спросила Эбигейл.

– Напрашиваешься на настоящий комплимент?

– Конечно напрашиваюсь. А ты как думал?

В коридоре за стенами конференц-зала царила суета, кто-то бегал туда-сюда, слышались разговоры. Закари быстро наклонился к Эбигейл и сказал:

– Ты очень красивая, но тебе, похоже, всего шестнадцать, а мне двадцать два, так что я намерен остановиться на этом.

– Мне семнадцать, – сказала Эбигейл, когда зал начал заполняться.

«Смертельная ловушка» шла две недели, оказавшись одной из лучших постановок того лета. Эбигейл видела ее дважды и была рада, что Закари был не просто хорош, а почти великолепен. Тут сказалось и то, что в том же спектакле был занят и Мартин Пилкингем, звезда мыльных опер, который каждое лето играл в Боксгроуве как минимум одну роль. Закари и Мартин прекрасно сработались на сцене. Из города даже приехали репортеры, чтобы написать на спектакль рецензию. Ее заголовок гласил: «Постановка в Беркшире стоит поездки туда».

Где-то в середине сезона Эбигейл сидела на крыльце в кресле-качелях, перечитывая «Красного дракона», когда по тротуару прошествовал Закари. Проверив свой телефон – оказалось, что уже позже, чем она думала, – Эбигейл окликнула его. Он с явным удивлением обернулся. «По крайней мере, он не шел целенаправленно мимо моего дома в надежде увидеть меня», – подумала она, спускаясь по ступенькам крыльца. Хотя почему это так важно, она не знала. Тем вечером они прошли вместе не менее двух миль. Становилось прохладно; Закари рассказывал ей обо всех ролях, которые он почти получил во всяких телешоу и в рекламе. Когда он проводил ее до дома, Эбигейл бросилась к нему в объятия и поцеловала. Он ответил на поцелуй, и его руки почти полностью подняли ее над землей.

– Не знаю, – сказал он хриплым голосом.

– А я знаю, – сказала Эбигейл и почти побежала к входной двери, чтобы лишить его шанса придумать какую-нибудь отмазку.

Вечеринка по случаю завершения сезона, как и все вечеринки по случаю завершения сезона в Боксгроуве, проходила в подвальном помещении «Боксгроув Инн». Эбигейл пришла туда пораньше, чтобы помочь Мари, барменше, расставить тарелки с закусками, а Мари в свою очередь налила Эбигейл что-то похожее на спрайт, но с водкой. Накануне вечером, после предпоследнего спектакля, Закари и Эбигейл снова уединились в его гримерке. В какой-то момент Эбигейл подумала, что они собираются заняться сексом, и затронула тему презервативов.

– Ты хочешь сделать это прямо здесь, прямо сейчас, в моей гримерке? – спросил Закари. Он уже знал, что Эбигейл девственница, потому что они обсуждали это.

– Мне все равно, где мы это сделаем; я просто хочу, чтобы это было с тобой, – сказала Эбигейл.

– Давай поговорим об этом еще немного, хорошо? – сказал Закари. – Ты на сто процентов уверена? Я через три дня возвращаюсь в Нью-Йорк, и мы с тобой…

– Тебе нужно письменное согласие? – спросила Эбигейл и рассмеялась. Сексуальные домогательства были во всех новостях, и она ценила желание Закари убедиться в ее согласии. Но при этом была готова.

– Я обдумываю это, – сказал он, но тоже рассмеялся.

После вечеринки по случаю окончания сезона Эбигейл планировала пойти домой с родителями, а затем вернуться, чтобы встретиться с Закари в его комнате в гостинице, однако ее родители вместе ушли с вечеринки раньше времени.