— Спасибо тебе, Агафья! — крепко удерживая спящую дочь, поклонилась ведьме молодка. — Вовек не забуду твоей доброты! И всем деревенским накажу, чтобы уважение тебе оказывали, не злословили, напраслину не наводили.

— Иди-иди, — поторопила её Агаша, не чая уже отделаться от неё, — светлячок улетит, не догоните.

Женщина кивнула, сделала пару шагов и обернулась:

— У тебя что за дела тута?

— Отца их найду, скажу, что дети дома уже, — схитрила ведьма.

— Ой, молодец девка! Какая же ты славная! Буду за тебя Творца молить, чтобы жениха послал доброго и красивого.

— Идите уже! — прикрикнула ведьма. — Улетит светляк.

Наконец мамаша с детьми скрылась за поворотом, а на тропу из зарослей вышел высокий старик:

— Ну, здравствуй, Агафья! Панну ждал, а пришла ты.

— Мать отлучилась, Ореховку мне на время поручила. Что хотел, дедушка леший?

— Что ж, — задумчиво рассуждал старик, — раз Панны нет, тебе покажу. Пойдём-ка.

— Что покажешь, дедушка? — ведьмочка еле поспевала за широко шагавшим лешим.

— Жителей в лесу обнаружил неучтённых. Очень они подозрительные.

— Какие тут у тебя жители, кроме лис да медведей? Неужто карачун какой завёлся? Или бомбр? Рассказывай, не томи!

— Может, и бомбр, — огорчённо качал головой леший, — может, и карачун. А может, и похуже кто.

— Дедушка! — встревожилась Агаша. — Никак сюда чудищам Зачарованного леса не проникнуть! А за кругами — как известными, так и стихийными — ведьмы с храмовниками зорко следят! Если кто пролезет, мигом уничтожат.

— Так-то оно так, — согласился леший, — да только сказывала мне кикимора болотная, что монстры иномирные за озеро Смерти заходят и в воздухе растворяются. Никто их не убивает. Просто невидимыми становятся.

— Погоди, — остановилась Агаша, — разве так бывает? Порталы, наверное, создают и в свой мир возвращаются.

Леший покачал головой и вздохнул:

— Не так. Кикимора говорила, что они будто за стену заходят. А стена та прозрачная. Лес видно через неё, а того, кто зашёл, не видно. Только разговоры остаются.

— Врёт твоя кикимора! Она известная выдумщица.

— Нет, Агаша. Нечистое это дело. Мне одному не разобраться, вот я и хотел Панну привлечь.

Вот когда Агаша по-настоящему пожалела, что мать ушла из Ореховки.

***

Шли они споро, лес раздвигался, давая лешему дорогу. Обогнули озеро, пересекли мшистое, пахнущее голубикой болотце и оказались на самом краешке Величавца.

— Стой! — приказал леший. — Замечаешь?

Агаша застыла на месте, прислушалась. Тихо. Потрескивала старая сосна, шаловливо насвистывала шишига, шуршали тревожимые озёрной нечистью камыши. Звуки эти были далёкими. Чу! Уж не мерещиться ли?

— Музыка? — спросила ведьмочка, уловив тихий перебор струн.

Она узнала лютню. Шагнула вперёд, но старик схватил за локоть и сильно дёрнул, вернув на прежнее место.

— Лучше гляди!

Пришлось напрячь зрение. А... точно... воздух шагах в трёх впереди менялся, густел, словно наполненный мельчайшими хрустальными шариками. Дальше знакомо росли протыкавшие небо сосны, подлесок молодцевато топорщил молодые ветки, манил фиолетовыми ягодами черничник... Только походило это не настоящий лес, а на его отражение. Агаша обернулась, сравнивая. Похоже! Вот и верхушка, расщеплённая молнией, точно такая и просвет в кустах похож.

— Иллюзия это, дедушка?

— На траву глянь! Темнее она, и тени от луны совсем чёрные. Примечаешь? Туточки граница и пролегла. Не вздумай за неё заступать.

— Днём нужно посмотреть.

— При солнце не заметишь ничего, потому и пригласил ночью. Просто запомни место, — сердито засопел старик-леший, — матери расскажешь, когда вернётся.