Что это? Неужто он еще спит и бредит? Но нет, сон не мог быть таким реальным. Как могло присниться то, чего Ки никогда не знал? Ведь поцелуй Онри был необычным. Он не только ласкал губы, он проникал глубже, заставляя трепетать все тело от острого чувства запретности. Потрясающий, совершенно неожиданный и оттого особенно пряный. Ладони Онри обжигали, пальцы впились в шею, а вечно выбивающийся из прически завиток на лбу щекотал висок.

Онри прижался к Ки всем телом, встав на цыпочки. Казалось, это будет длиться вечно. Но только было Ки потянулся обнять Онри, как тот оттолкнулся от него обеими руками и выбежал прочь, оставив после себя лишь звенящее ощущение на губах и кончике языка.

«Так вот чего ты все время ждешь от меня, - подумал княжич, находясь в каком-то дурмане. – Вот чего боишься».

Он тронул свои губы, оживляя еще не угасший трепет. О таком он даже не думал. Не надеялся и не собирался просить. Когда он говорил Онри о «малости», то имел в виду действительно малость. Ему хотелось, чтобы Онри позволил сидеть рядом, прикасаясь плечом. Хотелось взять за руку. Снова прокатить в волнах или просто полежать вместе на траве, наслаждаясь жарким деньком. Но Онри, похоже, ожидал, что Ки пожелает большего. Оттого и боялся. И все же поцеловал. И КАК поцеловал.

Губы Ки дрогнули в улыбке. Он рассмеялся. Все-таки Онри был очарователен. Во всем, даже в своих страхах. То, что его друг показывал миру, совершенно не соответствовало тому, что пряталось у него внутри. Он унижал княжича… чтобы сделать его лучше. Он нападал, когда боялся. Он притворялся грубияном, когда чувствовал себя неловко.

Интересно, сколько еще подобных странностей он скрывал? И что еще в его натуре на самом деле было полной противоположностью тому, что он выставлял напоказ? Быть может, та странная перемена в его поведении была следствием какого-то совершенно другого чувства, которое он скрывал даже от себя? Потребовать у княжича держать себя в руках – и тут же его поцеловать: просто потрясающе нелогичен! Бесподобно очарователен.

Ки посмотрел на оставленную распахнутой дверь, и лицо его стало чуть более сосредоточенным и решительным. Зачем рассказывать другу о том, о каких невинных вещах он мечтал прежде, если можно надеяться на что-то большее?

"Онри, ты сам указал этот горизонт", - подумал он. Если можно подарить поцелуй только как обещание награды, то Ки хотел бы получить и чуть больше. Поймать этого неуловимого и упрямого мотылька, сжать в объятиях, не давая даже трепыхнуться, и поцеловать так, чтобы не только у него на миг помрачился рассудок. Заставить забыть об условностях, отдаться мгновению.

- Хорошо, Онри, - Ки спокойно выпрямился, осадив плечи. – Как скажешь. Маори так Маори. Не такая уж большая плата за вкус твоих губ.

***

Онри вылетел за дверь, как обожженный. Пробежал через пустую гостиную, коридор и заперся в своей комнате. Прижался там к стенке, тяжело дыша и прислушиваясь. За дверью было тихо. Никто не шел за ним и не звал.

Воздух с шумом вырывался изо рта, а он все никак не мог успокоиться. Сердце колотилось как ненормальное, уши и щеки горели. К черту такие уступки. Он себя явно переоценил и вряд ли в будущем смог бы повторить подобное.

Онри со стоном сполз по стеночке и постучал по лбу кулаком. Дурацкая была идея. Как он теперь будет смотреть на Ки? Нет. Как он будет выносить ЕГО взгляд? Княжич и так слишком часто задумчиво замирает так, что сразу понятно: думает вовсе не о политике. А уж как Ки облизнулся…

- Дурья моя башка! – отругал он сам себя. – Что теперь делать?